Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 1 - [18]

В советское время И. Е. Бондаренко удалось довольно быстро освоиться и найти себе применение. Строительство в Москве на несколько лет тогда практически прекратилось, поэтому он, как и большинство его коллег, надолго отошел от строительной деятельности, но в отличие от многих оказался в гуще разнообразной культурной работы. Одно перечисление его занятий и постов занимает немало места. Пожалуй, наиболее значимо, что в 1919–1921 гг. он был директором Управления художественных музеев в Уфе, где организовал Государственный художественный музей с библиотекой и Уфимский политехникум.

Вернувшись в Москву, он состоял членом Деткомиссии ВЦИК (до 1923 г.), заведовал отделом реставрации исторических зданий в Наркомпросе, возглавлял государственные комиссии по реставрации Московского Кремля и памятников Ярославля, осуществил две научные экспедиции по обследованию памятников архитектуры в бассейнах Волги, Оки и Москвы-реки. Эти экспедиции дали огромный материал, состоявший из натурных исследований, обмеров и фотографий, который лег в основу дальнейших работ.

Стоит подчеркнуть, что две так называемые Волжские экспедиции И. Е. Бондаренко удалось организовать в 1919 г., в самый разгар Гражданской войны. Первая экспедиция (весной 1919 г.) прошла по верхнему и среднему течению Волги (от Твери до Нижнего), вторая (с 12 августа по 19 сентября 1919 г.) — по Москве-реке и Оке через Касимов и Рязань до Булгар. Были обследованы архитектурные памятники обширной территории центральной России, в том числе «Дивная» церковь в Угличе, Троицкая церковь Успенского монастыря в Старице, ансамбль Успенского монастыря в Свияжске и т. д.

Кроме И. Э. Грабаря и фотографа А. В. Лядова Бондаренко не назвал участников экспедиций, но по фотографиям, сохранившимся в его архиве в РГАЛИ, можно судить об их составе. В этих научных поездках участвовали такие основоположники российской реставрации и охраны архитектурного наследия, как Г. О. Чириков, Ф. Я. Мишуков, П. Д. Барановский, Н. Н. Померанцев, А. И. Анисимов, С. А. Детинов[30]. Судьбы многих из них сложились трагически. Так Григорий Осипович Чириков — потомственный иконописец и блестящий реставратор иконописи, раскрывший в 1918–1919 гг. икону Троицы Андрея Рублева, в 1931 г. за «шпионаж и вредительство через Центральные государственные реставрационные мастерские» был отправлен в лагерь, откуда так и не вернувшись, умер в 1936 г. В том же году по тому же делу был приговорен к 10 годам лагерей историк и реставратор иконописи Александр Иванович Анисимов, расстрелянный в 1937-м. Через аресты и ссылки «за противодействие сносу ненужных памятников старины» прошел и Николай Николаевич Померанцев, активно боровшийся за сохранение Чудова и Вознесенского монастырей Московского Кремля, поспешно взорванных в 1929 г. Через сибирские лагеря прошел и П. Д. Барановский.

Несмотря на непосредственное участие в работе по изучению и охране памятников церковной старины, Бондаренко, как и И. Э. Грабарь, счастливо избежал каких-либо репрессий. Возможно, его спасала высокая инженерно-строительная квалификация, которая была в те годы особенно остро востребована. В 1924 г. он участвовал в восстановлении Ленинграда после наводнения, в дальнейшем выполнял функции эксперта по вопросам архитектуры в Моссовете и СТО, провел реконструкцию зданий ГТГ, Театрального музея им. А. А. Бахрушина и Московской консерватории и принимал деятельное участие в работах Кустарного музея, где был шефом Сергей Тимофеевич Морозов, которому он ранее «сделал много рисунков для ковров, вышивок и деревянных резных изделий».

К сожалению, подробно о своей работе в жанрах театрального и декоративно-прикладного искусства и прикладной графики И. Е. Бондаренко практически ничего не рассказал, хотя занимался ею постоянно еще со времен Частной оперы С. И. Мамонтова. Он упомянул лишь об афишах для собраний Кружка любителей русской музыки, некоторое число которых сохранилось в его архиве. Эти печатные листки выполнены в русском стиле, немного напоминая популярную печатную графику Виктора Васнецова. Жаль, что не появилось в мемуарах рассказа и о Сергее Тимофеевиче Морозове — основателе Кустарного музея, достойном представителе одного из самых могучих купеческих кланов Москвы, очень много сделавшего для развития ее промышленности и искусства.

Как уже отмечено, воспоминания о советском периоде жизни в основном очень кратки, калейдоскопичны и скорее перечислительны, чем повествовательны, но этим они достоверно передают «скорость» того времени, метафорически перекликаясь с оркестровой сюитой Георгия Свиридова «Время, вперед!». Тем ценнее, что Бондаренко успел заметить деятельность Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ) 1920-х гг., что свидетельствует о его внимании ко всем живым и значимым для русской культуры начинаниям: «Следует еще отметить Общество изучения русской усадьбы, основанное небольшой группой лиц во главе с рано ушедшим из жизни В. В. Згурой. В этом обществе и тоненьких тетрадках „Известий“ отводилось много места старинному искусству — архитектуре, живописи, скульптуре и декоративному искусству, интерес к которому начал оживляться только теперь, когда общественность заинтересовалась художественной промышленностью». Для возрожденного в 1992 г. и активно работающего в наши дни ОИРУ это свидетельство профессионала-архитектора и человека широкой европейской культуры очень ценно.