Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни - [83]

В палате Эфье лежат еще двое. Одна — связанная женщина девяноста лет — постоянно стучит ногтем по краю железной кровати, а другая часами что-то бормочет. Из всех органов чувств у Эфье сохранился, кажется, только слух. Господи, не дай ее интеллекту уцелеть в этом аду. Три старухи в одной палате, никакой приватности, ничего для себя. Вот оно, благоденствие образца 2013 года в одной из самых богатых стран мира.

Я стал еще рассеянней, чем обычно. Три раза подряд забывал вынуть из ростера свой бутерброд. Все спалил. Не о том думал. Мне повезло, дыма было слишком мало, чтобы сработала пожарная сигнализация. Поднялся бы шум, и тогда у меня, вероятно, конфисковали бы мой нелегальный ростер. Подрумянивать бутерброды запрещено, так же, как печь, жарить и варить.

воскресенье 3 ноября

У меня был хороший разговор с Эвертом. Мы играли в шахматы. Во всяком случае, я передвигал фигуры.

— Хенк, ты играешь в какое-то шахматное самоубийство.

— Да?

— Эрзац того, на что не решаешься в реальной жизни?

Эверту достаточно самого мелкого повода, чтобы уловить суть вещей.

Конечно, я постарался увильнуть от ответа, но с Эвертом этот номер не проходит. Он тут же выжал из меня признание, после чего повисла пауза. Затем последовал совет:

— Хенк, если жизнь утратила для тебя смысл, ты должен с ней покончить. Никакой возни с консультантами по самоубийствам и домашними докторами, просто купи прочную веревку. Пока ты еще в силах вскарабкаться на стул и оттолкнуть его ногой, никто тебе не нужен. Если тебе не хватает смелости, это бывает, не ной и не жалуйся, делай, что можешь.

Ни прибавить, ни убавить. А я еще ворчал на людей, которые не совершают эвтаназию, чтобы не огорчать близких или не внушить им чувства вины.

Ну, что касается Эверта, я могу не угрызаться. В случае чего он пособит мне завязать узел. Не то чтобы он хотел от меня отделаться, конечно, нет, но настоящие друзья для того и существуют, чтобы помочь в трудную минуту. Бескорыстно.

— И я извинюсь за тебя перед остальными членами клуба, хотя считаю, что они тебя отлично поймут. В конце концов все мы сидим в одной и той же тонущей лодке. А теперь играем в шахматы!

понедельник 4 ноября

За обедом Граме рассказал, что постоянно слышит какой-то странный щелчок, когда ему звонят по телефону.

— Я полагаю, меня прослушивают, — заявил он с самым серьезным видом.

Через несколько часов за чаем уже пятеро других жильцов сообщили, что они тоже, снимая трубку, слышат щелчок.

— Теперь я представляю, как должна чувствовать себя фрау Меркель, — сказала госпожа Схенк без тени иронии.

Позже Граме признался мне, что его бесполезный телефон уже несколько недель валяется в каком-то ящике.

— Мне никогда не звонят. А если звонят, то по ошибке. У ведомства по охране детства почти такой же номер.

Наш премьер Рютте направил решительный протест США: Почему АНБ прослушивает Меркель и папу, а его не прослушивает?

Баккер, наш главный брюзга, ругает военных, посланных в Мали:

— На каждый отряд пять помощников по логистике, что за слабаки! Стабилизирующая миссия, ха! Я ехал в Индонезию стрелять косоглазых, чтобы знали, кто там хозяин.

— И… мы там еще хозяева? — спросила госпожа Тухутеру, подмигнув мне косым глазом.

Последнее время ничего не слышно о предстоящей перестройке здания. А здесь отсутствие новостей часто означает плохие новости. Мне не хватает Ани как крота в дирекции. Кстати, наша свежеиспеченная пенсионерка чувствует себя превосходно. Радуется жизни. Мы регулярно пьем вместе кофе.

Об Эфье никаких новостей.

вторник 5 ноября

Я подумал, что, может быть, Эфье понравится, если я буду читать ей вслух. Она всегда любила читать. Я видел в ее комнате три книги, видимо еще не прочитанные. Все оказалось не так просто. Заведующая отделением не пустила меня в комнату Эфье. Я отправился к Стелваген, описал ей ситуацию и попросил разрешения брать книги. Тактика была правильной, впредь я могу без проблем входить в комнату Эфье. Даже получил ключ, что, по-моему, является нарушением правил.

Наша директриса как бы вскользь сообщила мне, что к 1 января комнату нужно освободить, если не наступит видимого улучшения.

— А вы становитесь слегка сентиментальной.

— Я использую свободную жилплощадь. В случае надобности.

Эфье кивнула, когда я предложил ей почитать. У нее был выбор: «Якоба» Симоны ван дер Флюгт, «Одиночество простых чисел» Паоло Джордано или «Ее звали Сара» Татьяны де Росней. Она кивнула «Саре». Надеюсь, книжка не слишком мрачная. Потом я был рад, что Эфье не выбрала «Якобу». Там речь идет о Якобе Баварской, и первая фраза первой главы звучит так: «Смерть витала в этой комнате…» Вот уж воистину лиха беда начало.

За полчаса я прочел семнадцать страниц. В книжке их 331. Таким образом, я прочту все примерно за двадцать посещений.

Потом я спросил Эфье, понравилось ли ей чтение. Она кивнула.

среда 6 ноября

— Итак, девочки, я только что подложил таблетки в ваш кофе, и мы отправляемся прямиком ко мне в комнату.

Эверт и впрямь завелся. Он искренне надеялся, что еще в состоянии разыграть дам.

— Старый хвастун, — пробурчал Граме.

— Мне надо многое наверстать, — сказал Эверт. — Я тридцать лет хранил верность любимой жене, холодной, как морозилка, и сухой, как сухарь.