Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819) - [37]
Великая княгиня Анна была довольно красива, но не грациозна, мало воспитана, романтична, что было очень опасно при полном отсутствии принципов и образования. Несмотря на доброе сердце и природный ум, она подвергалась опасностям, ибо не обладала ни одной из тех добродетелей, которые побеждают слабости. Жестокое обращение великого князя Константина способствовало ее заблуждениям. Она стала подругой великой княгини Елисаветы, которая была способна возвысить ее душу, но обстоятельства, все более и более тяжелые, ежедневные события едва давали последней возможность прийти в себя.
Я должна была раньше сказать о приезде двух братьев князей Чарторижских[138]. Они, к несчастью, играли слишком заметную роль, чтобы не упомянуть о них в моих записках. Они часто бывали у меня. Старший — ограничен и молчалив; он выделяется своим серьезным лицом и выразительными глазами: это — лицо, способное возбудить страсть. Младший живой, оживленный, очень напоминает француза. Великий князь Александр сначала очень привязался к ним. Через несколько месяцев после их приезда они были назначены камер-юнкерами. Императрица их отличала ради их отца, заметного человека в его отечестве. Поляк в душе, он не мог хорошо относиться к нам. Ее величество хотела покорить его, обходясь хорошо с его детьми.
Двор переехал в Царское Село. Великие княгини сближались все больше и больше между собою. Их дружба ничем еще не отражалась на отношениях великой княгини Елисаветы ко мне; напротив, она даже желала, чтобы ее невестка подружилась со мной, но это было невозможно. Характер великого князя Константина не позволял мне сблизиться с его женой, а полнейшая противоположность, которую я находила между ней и моим ангелом, великой княгиней Елисаветой, не могла меня поощрить к этому.
Великий князь Александр все теснее сближался с князьями Чарторижскими и с другом старшего — молодым графом Строгоновым. Он не расставался с ними. Общество окружавших его молодых людей привело его к связям, достойным осуждения. Князь Адам Чарторижский, особенно поощренный дружбою великого князя и приближенный к великой княгине Елисавете, не мог смотреть на нее, не испытывая чувства, которое начала нравственности, благодарность и уважение должны бы были погасить в самом зародыше.
IX
Устройство Александровского дворца в Царском Селе для великого князя Александра Павловича. — Заботы о великом князе императрицы Екатерины. — Жизнь при дворе. — Посещение великокняжеской четы императрицей. — Немилость великого князя Александра к гр. Головиной. — Скорбь великой княгини, — Княгиня Радзивил. — Рождение великого князя Николая Павловича. — Гнев Екатерины на великого князя Константина Павловича. — Слабость здоровья императрицы, ее предчувствия близкой кончины.
Великий князь Александр Павлович со своим двором переехал 12-го июня в Александровский дворец, выстроенный императрицей для своего внука. Он был очень красив и расположен перед большим правильным садом, примыкавшим к английскому саду. Под окнами великой княгини находился цветник, окруженный железной решеткой с калиткой, через которую она входила в свои апартаменты. Несколькими днями раньше переезда императрица подозвала меня (это было на одном из маленьких воскресных балов) и сказала: «Будьте добры сказать вашему мужу, чтобы он разместил мебель в Александровском дворце: он совершенно готов. Я желала бы уже видеть великого князя устроенным со всем его двором в новом помещении. Выберите для себя апартамент, который найдете наиболее приятным и наиболее близким к великой княгине Елисавете. Надеюсь, что она мною довольна; я делаю все возможное, чтобы ей понравиться; я ей отдала самого красивого молодого человека во всей империи». Ее величество остановилась на минуту и затем прибавила: «Вы видите их постоянно; скажите мне, действительно ли они любят друг друга, и довольны ли они друг другом». Я ответила истинную правду, что они казались счастливыми: тогда они еще были счастливы, сколько могли. Императрица положила свою прекрасную руку на мою и сказала с волнением, растрогавшим меня: «Я знаю, графиня, что вы не созданы для разрушения семейного счастия. Я все видела, я знаю больше, чем это думают; поэтому мое благоволение к вам неизменно». «Ваше величество, — ответила я, — то, что вы мне сейчас сказали, дороже для меня всех драгоценностей мира, и я клянусь всю свою жизнь употребить на то, чтобы заслужить это мнение, которое для меня дороже жизни». Я поцеловала ее руку, а она встала, говоря: «Я оставляю вас, мы слишком хорошо понимаем друг друга, чтобы устраивать из этого зрелище». Князь Алексей Куракин
