Записки городского хирурга - [26]
В метро, как только приземлился на свободное место, немедленно проваливаюсь. И вновь просыпаю свою станцию.
Глава 6 На отделении
Утро субботы разительно отличается от рабочей недели и воскресенья. В будние дни начиная с восхода солнца повсюду на улице царит заметное оживление. Первыми просыпаются и выходят на улицу бомжи и дворники. Одни – чтобы разграбить и распотрошить наполнившиеся за ночь мусорные контейнеры, другие – убрать за ними и привести в порядок вверенную им территорию.
Далее следуют любители животных, спешащие прогулять своих четвероногих питомцев, и приверженцы здорового образа жизни. Одни беспокоятся о животных, другие – о себе. Последние трусцой семенят по аллеям, стараясь избежать встреч с первыми. Стало модным выгуливать огромных псов без поводка и намордника.
Далее потянулись и простые заспанные обыватели, которые торопятся на работу. Не отстают студенты и школьники, спешат на занятия, большинство из них – без должного энтузиазма. Молодые и не очень мамаши отводят детишек в детсад и ясли. Улицы парализованы личным и государственным автотранспортом. Все бегут и стараются зачем-то опередить друг друга.
На перекрестках – заторы, на дорогах – пробки, в метро – толчея. В кассы – длиннохвостая очередь. Люди опаздывают, нервно поглядывая на часы. Очередь замерла: кто-то у окошка кассы рассыпал сдачу. Собирает мелочь, заблокировав подступы остальным. Странно, большинство из них каждый день в одно и то же время едет по своим делам. Отчего не купить заранее жетончик или забить пластиковую карточку на поездки вечером, после всех дел? Мудро? А очередь по утрам не уменьшается.
Кто-то с жетоном, не замедляя шаг, штурмует турникет. Три основные категории граждан желают очутиться по ту сторону турникета. Первые уже на подходе достают жетон, готовя пластик, без проблем для себя и окружающих легко попадая на эскалатор. Вторые, как правило, женщины среднего возраста, застыв в проеме турникета, принимаются интенсивно рыться в многочисленных отделах своих безразмерных сумочек в поисках заветного кружка желтого цвета. Благо если одна. А если 2–3 этакие дамочки увязнут на входе? Третьи, их немного, – приезжие или редко пользующиеся метрополитеном. Вся их беда в том, что они не туда опускают жетон. Создают проблемы, но ненадолго. Их мало, но они есть. Про тех молодых людей, что без зазрения совести сигают поверх турникета, говорить не стоит, проблем при входе от них не бывает.
Спускаемся по эскалатору вниз и втискиваемся в битком набитый вагон. По мере приближения к конечной станции народа уменьшается, и к концу движения уже можно присесть на освободившиеся места.
В субботу по-иному. Ряды бомжей, дворников, собаководов, спортсменов, студентов и школяров редеют. Служащие и мамашки пропадают. Поток машин – нитевидный. На перекрестках – простор. В метро – гулко и относительно пусто. Красота!
В вагоне метро полно свободных мест. Сижу, читаю свежую газету, наслаждаюсь свободным пространством. Озадачивает одно: среди 15 попутчиков, сошедших со мной на одной остановке, 12 колоритнейших гастарбайтеров.
В больнице тишина и покой. Ровно в 9-00 сижу за столом и принимаю дежурство. Сегодня до утра дежурю один. Наше отделение отпахало сутки, и уставший старший хирург Михаил Петрович Бушмакин передает мне смену.
Задача простая. В 10–00 принять участие в обходе реанимации совместно с ответственным врачом по больнице. Посмотреть, перевязать и записать истории болезни пациентов, закрепленных за нашей 4-й хирургией. Подняться на отделение, сделать обход и поменять перевязки нуждающимся. Кому станет хуже – лечить. Вплоть до оперативного вмешательства. Помимо этого если потребуется, то консультирую все отделения больницы, кроме реанимации и приемного покоя. Встанет вопрос об операции, передаю 3-й хирургии. Все просто и ясно.
– Ну, давай, Дмитрий Андреевич, неси службу! Перевязок немного, две или три. Справишься! – мило заверил Бушмакин в конце передачи дежурства.
– Все ясно, как божий день! Справлюсь! – подтвердил я.
– Ну, держись! Если что, обращайся на 3-ю хирургию, помогут! Не забудь завтра утром как штык в конференц-зале! Сдаешь дежурство ответственному по больнице! Пока!
– До свидания! Зачем мне помощь 3-й хирургии? Мы же сегодня не экстренные!
– Сам знаешь, в хирургии всякое бывает. На тебе сейчас 70 больных остается, половина после операции, есть и сложные.
– Разберусь! Не впервой!
– Ну-ну! – скупо произнес Михаил Петрович, пожал мне руку и направился к выходу.
Обход в реанимации прошел ровно. Наших больных пять человек. Не очень тяжелые, стабильные. Перевязал, поднялся на отделение. В 11–00, после завтрака, отправился по палатам.
Начал с первого поста, с первой палаты. Палата платная. В ней телевизор, холодильник, душ, туалет. Судя по истории болезни, в ней живет больной по ДМС после удаления желчного пузыря. Постучал в дверь. Получив разрешение, вошел внутрь.
В палате стоял стойкий запах свежесъеденных арбузов, терпкого мужского лосьона после бритья и не очень свежих зеленых носков, надетых шиворот-навыворот. Хозяин странных носков удобно расположился на функциональной кровати. Расстегнул редкий в этих краях зеленый китайский халат из настоящего шелка. Приготовился к осмотру. К гладко выбритой толстой щеке прилипла арбузная косточка. Упитанное лицо выражало и тревогу и радость одновременно.
«Я рвался в бой: жаждал резать и шить не под пристальным присмотром профессорско-преподавательского состава кафедры хирургических болезней, а сам! Можно было остаться в городе, но юношеский максимализм взял вверх над здравым смыслом, и я поехал работать на периферию.— Ты уже восьмой хирург за последние три года, — сообщил мне заведующий хирургическим отделением.— Как? — изумился я. — Восемь хирургов за три года? А что тут, аномальная зона?— Да нет, — грустно улыбнулся доктор. — Трудностей испугались.— Ну, я трудностей не боюсь, — самоуверенно заверил я. — Вот, вышел раньше на два дня.Как оказалось, напрасно…»Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом.
– Какой унылый видок, – громко нарушил молчание, царившее в автобусе – Рома Попов, коренастый, черноволосый семнадцатилетний юноша, сидевший в левом ряду салона у окна, что сразу за водителем, – неужели нам тут целый месяц чалиться? Но ему никто не ответил. Будущие студенты медики, а пока еще отправленная в колхоз бесправная абитура, не горели желанием шевелить языком в такой пропылённой духоте и вступать в сомнительные дискуссии. Не спасали пассажиров и открытые настежь окна: в салоне жутко пахло бензином и раскаленным железом – автобус внутри почему-то почти не охлаждался.
Перед вами книга от одного из лучших авторов серии «Приемный покой» Дмитрия Правдина, питерского хирурга, который частенько уезжает работать в маленькие сельские больницы.Байки в духе черного юмора, которые так популярны в наше время — это ужасная, смешная и очень-очень знакомая действительность. Хирург Правдин с иронией относится и к себе, и к своим любимым пациентам.
История Дмитрия Правдина потрясла Россию. Обвиненный в убийстве любовницы Натальи на отдыхе в Тунисе, врач из Санкт-Петербурга попадает в местную тюрьму. Эта книга — мемуары, написанные им после завершения жуткой эпопеи. Быт и порядки арабских казематов, пытки и психологическое воздействие — как на самом деле выглядят арабские страны, стоит сделать лишь шаг от благополучных курортов? Развязка этой детективной истории ошарашит вас. Кто же убил Наталью и как можно вырваться из арабской тюрьмы — драматичные приключения на страницах реальной биографии.
Только самые страшные, откровенные и увлекательные байки от бывалого хирурга. Неадекватные пациенты, их родственники, коррумпированные коллеги, равнодушный медперсонал – со всем этим приходилось сталкиваться любому врачу, да и пациенту тоже. Вся изнанка нашей медицины глазами много повидавшего, но не ставшего равнодушным врача. Читая эту книгу, помните, не всякая байка – выдумка.
Дмитрий Правдин действительно сразу после института устроился работать районным хирургом. Этот роман полностью реален! Дмитрий вел дневник, поэтому более уморительного, восхитительного и ужасающего чтива не видели даже прожженные любители медицинских сериалов и книг!
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…