Записки генерала-еврея - [60]

В отношении изобретательности китайские повара тоже далеко перещеголяли своих европейских собратов. Мне пришлось однажды быть случайным гостем одного китайского чиновника средней руки. Несмотря на неожиданность моего посещения гостеприимный хозяин умудрился-таки угостить меня обедом из 24 блюд, которые все, без исключения, приготовлены были из одного поросёнка: кажется, даже копыта были пущены в ход; а из крови каким-то способом приготовлены были два блюда в виде весьма красивых грибков.

Глава IX. С Дальнего Востока - в Среднюю Азию

Прощание с Дальним Востоком. Признаки близкой войны. Два слова о моём кругосветном путешествии. Прибытие в Фергану. Жизнь и служба в Ташкенте. Генерал-губернаторы Вревский и Духовской. История с подарками бухарского эмира. Андижанское восстание. Убийство адвоката Сморгунера. Знакомство с опальным великим князем Николаем Константиновичем.

Осенью 1895 г. я покинул Дальний Восток, где тогда уже ясно было, что там назревает столкновение с Японией в недалёком будущем. Стали появляться в крае японские офицеры всё чаще и чаще - то в открытом виде, в качестве путешественников, то тайно, под видом парикмахеров, коммерческих агентов и проч.

Как это наше правительство не видело и пропускало без внимания то, что бросалось в глаза всем, служа постоянной темой для злободневных разговоров, просто уму непостижимо! Мало того. Когда после поездки в Корею и Японию предупреждали, что заметны признаки усиленных приготовлений Японии, чтобы взять реванш от России за вмешательство при заключении Симоносекского договора, то авторы таких докладов получали грозное замечание за «робость перед противником». А другие, как полковники Самойлов и Агапеев, впоследствии поплатились даже своей карьерой «за недостаток патриотического мужества», который усмотрен был в том, что в своих докладах они предупреждали, что, по сравнению с Японией, Россия не готова к войне на Дальнем Востоке, - что вполне оправдалось на деле, к нашему несчастью.

Во время моего пребывания в Японии французский военный агент граф де Лябри устроил мне обед, на котором присутствовали также несколько выдающихся офицеров японского Генерального штаба, - т.е. такие, которые получили военное образование в Берлине и Париже. Эти офицеры не скрывали горечи и жалоб японцев на Россию, которая вмешалась в их распрю с Китаем и вырвала плоды всех их побед. Меня спрашивали, чем можно мотивировать нежелание России пустить Японию на материк Азии? Что можно было сказать на это, когда и в нашей военной среде на Дальнем Востоке мы, хотя и не дипломаты, спрашивали друг друга и доискивались разумных объяснений - какой вред может получиться для России, если Япония станет одной ногой на материке Азии, хотя бы и по соседству с Россией.

В эту эпоху, чреватую для нас впоследствии злосчастной Японской войной, Россия имела неудачных представителей на Дальнем Востоке, как в военном, так и в дипломатическом отношении. Весьма далёкая от Японии Франция, военные интересы которой там были ничтожны, имела всё-таки в Токио специального военного агента. А у нас тогда был один военный агент на Японию и Китай, полковник Вогак, которому, по многим причинам, интереснее было жить не в Японии, а в Шанхае; так что Япония, военное значение которой было для нас несравненно важнее, чем Китай, оставалась без всякого военного наблюдения с нашей стороны.

Посланником нашим в Японии был тогда М.А. Хитрово, которому не хотелось жить в «грязном» Токио, где только и можно было быть в постоянном контакте с японским правительством и следить за его внешней политикой; он предпочитал жить в европейском квартале Иокогамы, где и проводил годы в абсолютном dolce far niente [21].

Это был типичный дипломат старой горчаковской школы, который убеждён был в том, что роль посланника лишь представительствовать, но не трудовая и ответственная. Всё же ему хотелось «раздвинуть наши границы» к югу от Амура за счёт Китая. С картой в руках я старался убедить его, что это задача непрактичная, за отсутствием к югу от Амура каких бы то ни было естественных рубежей, в которые можно бы упереть новую границу с Китаем, - разве подвигаться дальше и дальше, до великой китайской стены, если эту руину можно считать пограничным рубежом в наше время; что нынешняя граница по Амуру, на которой, согласно договорам, Россия является исключительным хозяином, где далеко на юге нет никакого китайского населения - удовлетворяет наилучшим образом всем требованиям стратегическим, экономическим и всяким иным. Всё же Хитрово с трудом соглашался с этими доводами и никак не хотел расстаться с мыслью «раздвинуться границу к югу от Амура».

Осенью 1895 г. я сдал отчёт о своей Маньчжурской экспедиции и стал готовиться к отъезду в Туркестан, где я числился по службе уже больше года, откуда получались настойчивые протесты туркестанского начальства против чрезмерно продолжительного задерживания меня на Амуре.

Мне, однако, не хотелось, после долгой службы на далёкой окраине, поступиться правом повёрстного срока, по которому переезд из Владивостока в Туркестан должен продолжаться законных семь месяцев. Я выбрал поэтому путь кружный - вокруг света - через Японию, Сандвичевы острова, Америку, Англию, Францию, Италию, Германию, Австрию, Европейскую Россию, Кавказ, Закаспийскую область и Туркестан.