Записки футбольного комментатора - [17]
…Буквально за несколько недель до базельского репортажа весной того, 2008-го года, я стоял на верхнем ярусе «Лужников». Там за последним рядом зрительский мест — галерея, по которой можно обойти по кругу весь стадион. С одной стороны — вид на московский район Хамовники, где я родился и вырос, на Москва-реку, Воробьевы горы, Университет… Красота, в общем.
С другой стороны, там, где-то далеко внизу, футбольное поле.
Я посмотрел на огромное лужниковское табло. Часы показывали второй час ночи. По московскому времени. А там, внизу, все еще продолжали биться за Кубок чемпионов две знаменитые английские команды, а на трибунах глубокой ночью прямо посреди Москвы болели за свои команды десятки тысяч граждан иностранного государства. Я посмотрел в московскую ночь, окрашенную в оранжевый цвет уличных фонарей, потом туда вниз, где доигрывали свой финал Лиги чемпионов «Манчестер Юнайтед» и «Челси», потом повертел в руках аккредитацию, на которой было написано «проход всюду», и понял, как же мне повезло, что увлечение детства стало моей работой и что вот прямо сейчас я спущусь вниз, подойду к самой кромке поля, откуда можно слышать дыхание игры и в тот момент, когда матч закончится, буду в нескольких метрах, а может быть, и ближе, к тем, кто только что выиграл самый заветный клубный трофей мирового футбола. Я буду их фотографировать столько, сколько захочу, и никто не сможет мне запретить это делать, а потом, опять-таки если захочу, могу пойти в сторону раздевалок, смешанной зоны, взять интервью у Кришитану Роналду, Руни или Джона Терри или просто пойти домой пешком, как я обычно и хожу после матчей на в прямом смысле для себя домашней арене, что я Криштиану Роналду вблизи никогда не видел? Видел, и не раз. И вовсе не на плакате или стикере, а живого, настоящего. И не только его. Вот ведь повезло!
Я хорошо помню день, когда в моей жизни появился футбол. Это был 1978-й год. Мой папа, теперь доктор биологических наук, профессор МГУ, а тогда только что закончивший аспирантуру научный сотрудник, был настоящий болельщик, коим остается до сих пор. Даже теперь, когда мне есть, с кем поговорить о футболе, чье мнение выслушать, интереснее всего по-прежнему слушать отца, который обязательно звонит мне после каждого более или менее интересного матча.
Рассказы отца
Вот, что я запомнил из рассказов отца. Например, о тактике футбола.
Николай Старостин всегда говорил, что футбол очень простая игра — ударить по мячу и за ним бежать. Тут его всегда прерывал брат Андрей и говорил: «Ну, полно, Николай, все же знают, что в футболе ты ничего не понимаешь». Один из братьев был, несомненно, прав, а может, и оба. Зачаток общей теории систем, которую некоторое время называли кибернетикой (и был такой советский анекдот: раньше считалось, что кибернетика — буржуазная лженаука, а теперь мы знаем, что все не так — она не буржуазная, не лже, и не наука), создан, как это ни смешно, в начале двадцатого века русским большевиком-террористом с партийной кличкой Богданов, а звали его Малиновский. Он все это называл «Общей Тектологией», книжку написал, и впоследствии оказалось, что это теория систем, важная часть современной математической физики. Основной принцип он формулировал так: «Скорость эскадры лимитируется скоростью ее наиболее тихоходного корабля» (Можно сформулировать еще короче — Семеро одного ждут, а официально, уже в современной теории, это называется темп лимитирующим звеном). В футболе таких звеньев два — полет мяча и прием мяча, и отсюда две (и только две) возможных тактики игры.
1) Темп лимитирующим звеном является скорость полета мяча — это когда играют верхом. Мяч, пущенный по воздуху, летит медленнее мяча, пущенного по траве (если, конечно, трава подстрижена). Можно, конечно, ударить так, что мяч полетит очень быстро, но ловить его тогда придется руками, как в регби. Футбол вышел как раз из этой игры, так что игра верхом эволюционно первична. Дальше все просто — мяч летит так долго, что защитники успевают вернуться, а принимающий мяч — не только обдумать, что делать с мячом, когда он, наконец, к тебе прилетит, но еще и позавтракать. Другое дело, что среднего мастера спорта по футболу полет мяча либо завораживает, либо вызывает переполох, как в курятнике. Обдумывать же, собственно, нечего — получив мяч, надо либо бить (желательно первым касанием), либо бежать что есть силы, пока поле не кончится. Такая игра может быть вполне эффективной, если а) нападающий стартует раньше и б) бежит быстрее соперника. В этом смысле Николай Старостин прав, и именно так — на самом деле — играла сборная Голландии Ринуса Михелса, и точно так же она играла на последнем первенстве мира, весь этот тотальный футбол — выдумка журналистов. И, конечно, 99 из 100 команд играют в такой футбол вовсе не потому, что так быстрее (так медленнее), а потому что так меньше риска потерять мяч по дороге от своей до чужой штрафной, и это позволяет менее квалифицированным игрокам и командам успешно маскировать отсутствие квалификации, а болельщикам — ими гордиться. Поэтому, в истории футбола, начиная с «Вундертим» (знаменитая сборная Австрии двадцатых годов ХХ века), когда приходит тренер, которого потом считают великим, всегда происходит одно и то же — мяч опускается на землю. Так играть гораздо труднее, а главное — нельзя скрыть неумение работать с мячом. То, что в России до сих пор считается спартаковским футболом, никакой не спартаковский, а всего лишь правильный, и только поэтому Бесков и Романцев, люди и тренеры совершенно разные, действовали одинаково — просто учили игроков играть в футбол, а не отжиматься. Единственный его недостаток — ему нельзя научить посредственных игроков, а посредственный игрок — не тот, у кого нет природного дарования, а тот, кому играть в футбол НЕИНТЕРЕСНО.
