Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая - [298]

Вот тут-то надобно было Скасси явить себя достойным роли, которую он на себя принял, и по всей справедливости должно сказать, что он превзошел себя. Следовать за ним во все беспрерывные путешествии его из Керчи в Петербург, Москву и Одессу, посреди всех многосложных и хитросплетенных его интриг, было бы дело невозможное и напрасное. Довольно будет сказать, что он нашел дорогу в передние всех министров и в кабинеты некоторых из них, что он вошел в милость к знатным дамам, старался угадывать и предупреждать их желания, кланялся, просил, убеждал директоров канцелярий, дружился с канцелярскими, знакомился с любовницами и камердинерами, употреблял искательства и ласкательства, а где нужно, то и нахальство, словом, приводил в движение все пружины и, наконец, добился до желаемого. В октябре месяце 1821 года издан указ об учреждении в Керчи порта и градоначальства, и утверждены штаты его.

Покойный Государь неохотно согласился на то: он лучше министров видел невозможность этой черкесской торговли, и хотел, чтобы сделана была только Проба. Один граф Нессельроде за это дело чрезвычайно горячо принялся. Отчего Керчь и Скасси так постоянно пользуются его высоким покровительством? Это осталось загадкой для всех и тайной между им и г. Скасси. Будучи зятем министра Финансов, Гурьева, он и его склонил на свою сторону; другие же министры и члены Государственного Совета дали свое согласие довольно равнодушно и, вероятно, с тем, чтобы отвязаться от Скасси.

Не совсем, однако же, исполнились его желания: градоначальником его не сделали. Но нет худа без добра: в России очень часто малый чин препятствует достойному человеку — подучить место, которое бы он с пользою для службы мог занять; но зато иногда случается, что ни какая протекция помочь не может какому-нибудь иностранному шуту к получению места повыше, если он заблаговременно не подумал запастись чинами. Сие самое случилось с Скасси. Он полагал, что всегда может он перескакивать через чины, и не знал, что у нас, попавши раз на дорогу, постепенно надобно по ней идти. Чтобы его утешить и не лишить надежды, оставили место Керченского градоначальника вакантным, а его подвинули, произвели в следующий чин, составили для него штаг, назвали его попечителем Керченской торговли с абазинцами и черкесами, дали ему на канцелярию и расходы по 35 т. рублей ежегодно, до 200 тысяч заимообразно без процентов (и, вероятно, без отдачи) на разные коммерческие заведения. Сверх того, велено ему беспошлинно отпускать несколько тысяч пуд крымской соли, для продажи её горцам за самую умеренную цену.

Вот каким образом человек, родившийся далеко от России, завлеченный в нее следствиями развратной молодости, состояния низкого, без правил, без познаний, вооруженный только медным лбом, пронырством своим успел захватить доверенность правительства, получить чины и большие суммы, и слывет человеком нужным. Теперь уже он статский советник и кавалер двух Российских орденов; в отечестве своем также достал он ныне дешевою ценою почетные титулы: он член Академии Аркадов в Риме и кавалер ордена, которым был украшен искусный Пинетти, ордена Золотой Шпоры. Приличнее всего бы называться ему кавалером промышленности, в том смысле, как слово сие во Франции принимается.

Такие люди, каков этот кавалер де-Скасси, в старину бывали нередки. Иные из них владели секретом делать золото, иные имели сообщения с духами и с невидимым миром и предсказывали будущее; а иные, среди площадей, взгромоздившись на доски, в пестрых нарядах, непонятным языком, продавали лекарства от всех болезней. Волхвы и чародеи, алхимисты, астрологи и шарлатаны, все обманывали народ. В особенности же Италия, которая некогда давала законы миру, в порабощении и бессилии своем, изобиловала такими людьми; её сыны, уже не оружием, а хитростью старались овладеть другими. С умножением просвещения число такого рода людей уменьшается В новейшие времена переменились совсем их занятия и самое имя; их зовут ныне во Франции aventuriers, а в России еще для них названия не приискано; ибо природных в ней было очень мало или, лучше сказать, до таинственного Старинкевича и ни одного в ней не было.

Не будем к ним слишком строги; сознаемся, что для поддержания себя в опасном положении, которое они избрали, им потребны ум, смелость и деятельность чрезвычайная. Завидовать их успехам также не должно: как дорого они за них платят! Они не знают ни покоя, ни дружбы, ни доверенности, живут всегда одни с собою, всего страшатся, во всяком проницательном взгляде видят обвинение, всем жертвуют своенравной богине, Фортуне; вот как течет их несчастная жизнь, и почти всегда какой ужасный конец их ожидает! Вспомним жребий двух славнейших из сих людей в прошедшем веке, Федора Нейгофа, который несколько времени был королем Корсиканским, и Иосифа Бальзами, который, под именем графа Калиостро, морочил всю просвещенную Европу. Один из них умер на соломе в Лондонской тюрьме, куда был посажен за долги, а другой окончил жизнь в Риме, в тюрьмах инквизиции. Сохрани Боже нашего героя от подобной участи! Мы зла ему не желаем, а желаем ему даже успехов, но только, чтоб они были не столь позорны и не столь накладны для России.