Записки - [25]

Шрифт
Интервал

неприятельский лагерь? Прут в то время так был мелок, что было только лошади по колено; фельдмаршал, дав ему приказ, не объявил, что полковнику Сиверсу дал уже повеление, что Филиппи поедет рекогносцировать, [а потому] чтобы Сивере заранее со всеми своими легкими войсками отправился вперед и его бы прикрывал, и ежели не только опасно будет Филиппи, но даже чтобы без потери одного человека его команды сам возвратился и дал запечатанное повеление Филиппи, в котором ему приказано было возвратиться без исполнения ему порученного. Филиппи, получив приказание от фельдмаршала, думал, что посылается на неизбежную смерть. Отъехав верст десять, спросил молдаван, есть ли турки на той стороне? И как они ему сказали, что много, то он и отправился назад. Вошед к фельдмаршалу в ставку, когда уже было большое собрание, и как на тот раз хотинский гарнизон не в дальнем расстоянии от лагеря проходил под прикрытием австрийских войск, то командующий австрийским конвоем генерал и многие штаб-офицеры тут были. Фельдмаршал, как увидел вошедшего Филиппи, подошел к нему и спросил на ухо: «Sind Sie da gewesen?» («Были ли вы там?») — «Nein, Ihre Erlaucht». («Нет, Ваше Сиятельство»). — «Warum?» («Для чего?») — «Ich fürchtete». («Я побоялся»). Тогда вдруг вскричал фельдмаршал громко: «Счастлив ты, что сказал не по-русски, а их языком (показав на австрийцев), а не то бы тотчас велел тебя расстрелять». И после сего не только никогда его не употреблял, но даже с ним никогда уже и не говорил.

Тогда [фельдмаршал] вздумал испытать дивизионного квартермистра Лена. Когда хотинский гарнизон дошел в турецкий лагерь, то сераскир[107] присылал парламентера благодарить за исполнение в точности капитуляции. Фельдмаршал воспользовался сим, послал Лена с пустым комплиментом, но, отправляя его, сказал ему: «Непременно привези ты мне план позиции неприятельского лагеря». Лен вот как исполнил сие поручение: как скоро приехал к аванпостам с трубачом, то дал себе, по обыкновению, завязать глаза, но, когда он почувствовал, что уже в неприятельском лагере, по шуму его окружавших, тогда вдруг сдернул повязку; некоторые турки было бросились на него, но он, выхватив пистолет, угрожал выстрелом. Он приведен был в палатку, обгороженную тростником, но уже успел увидеть все положение турецкого лагеря. При возвращении своем, начертив план, представил его фельдмаршалу, который его спросил: «Как, батюшка, вы это сделали?» И когда он ему отвечал, граф его обнял и сказал: «Будем друзьями, господин Лен».

Скажу вам, что впал было я в гнусный порок, но, благодарение богу, добрый мой приятель от того меня избавил. Полковник мой, следуя английскому обыкновению[108], подпивал; после обеда ставили чашу пунша. Приятели его, а мои товарищи, стали на мой счет подшучивать, что похож ли я на гренадерского офицера: водки и пунша не пью и трубки не курю. Желая быть в числе коротких приятелей своего полковника и быть настоящим гренадерским офицером, сперва (пил я] в угождение, потом это вошло в привычку, и, наконец, не только у полковника, но уже я искал в других местах, где бы подпить; словом сказать, ни одного дня не проходило, чтоб я не был пьян. Роштейн произведен был недавно секунд-майором, он не успел еще завестись своею палаткой и жил у меня. В один день, после обеда соснув, я оделся и хотел идти, как вдруг он сказал мне: «Послушай, Л<ев> Н<иколаевич>, за благосклонность твоего ко мне зятя, бывшего нашего командира, и по дружбе моей к тебе, я должен сказать, что уже, наконец, я выхожу из терпения, и мне стыдно жить в одной палатке с пьяницею; представь, что вот уже около месяца, как ты всякий день пьян, и теперь, я вижу, спешишь искать пунш; ежели не исправишься, я тотчас с тобой расстанусь». Чувствительна мне была такая укоризна, сначала я было на него рассердился, но как скоро одумался, то действительно увидел, что страсть сия во мне сильно укоренилась. Я дал себе слово более не пить, и могу сказать, что с тех пор во всю мою жизнь был трезвой и воздержанной жизни; счастливая минута, в которую друг мой своим словом излечил меня!

В начале ноября сделались большие морозы, выпал снег и стала зима, какой в Молдавии никто не помнил; реки замерзли, и даже под Очаковом Лиман.

15-го числа полковник Сивере донес, что турки лагерь свой оставили; генерал Каменский получил повеление преследовать неприятеля, а по другой стороне Прута генерал-поручику князю Шаховскому идти вперед до Васлуи и начальствовать передовым корпусом.

Войска 22-го числа вошли в зимовые квартиры; в Цицорах сделано было несколько редутов и оставлено 3 батальона для прикрытия Ясс и сбережения замерзших понтонных мостов. Корпус кишиневский поручен был генералу Каменскому, на место графа Салтыкова, который отпросился в Петербург. Главная квартира заняла Яссы.

При выходе из лагеря, накануне того дня, говорил я полковнику, что мне хочется побывать к батюшке; он мне сказал, что о том скажет фельдмаршалу, который, как скоро о том услышал, с гневом сказал: «Мы еще не вошли в зимовые квартиры, а молодые люди уже скучают службою». Хотя все знали, что уже и приказ написан, только еще не был объявлен, но чрез несколько часов оный и отдан был при пароле.


Рекомендуем почитать
Деникин

Антон Иванович Деникин — одна из важнейших и колоритных фигур отечественной истории. Отмеченный ярким полководческим талантом, он прожил нелегкую, полную драматизма жизнь, в которой отразилась сложная и противоречивая действительность России конца XIX и первой половины XX века. Его военная карьера повенчана с такими глобальными событиями, как Русско-японская, Первая мировая и Гражданская войны. Он изведал громкую славу побед и горечь поражений, тяготы эмиграции, скитаний за рубежом. В годы Второй мировой войны гитлеровцы склоняли генерала к сотрудничеству, но он ответил решительным отказом, ибо всю жизнь служил только России.Издание второе, дополненное и переработанное.Издательство и автор благодарят Государственный архив Российской Федерации за предоставленные к изданию фотоматериалы.Составитель фотоиллюстративного ряда Лидия Ивановна Петрушева.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.


Записки Н.А. Саблукова о временах императора Павла I и о кончине этого государя

Николай Александрович Саблуков (1776–1848) состоял при Дворе, командовал эскадроном Конного полка, шефом которого был великий князь Константин и явился очевидцем событий в течение всего 4-летнего царствования Павла I. Его «Записки» — это правдивость и искренность передаваемых фактов, беспристрастная оценка личности Императора Павла, хронологический порядок событий кратковременного царствования и описание трагической гибели государя Павла Петровича со слов офицера, сохранившего верность присяге и не запятнавшего свою честь связью с заговорщиками.Издание 1903 года, приведено к современной орфографии.


Они. Воспоминания о родителях

Франсин дю Плесси Грей – американская писательница, автор популярных книг-биографий. Дочь Татьяны Яковлевой, последней любви Маяковского, и французского виконта Бертрана дю Плесси, падчерица Александра Либермана, художника и легендарного издателя гламурных журналов империи Condé Nast.“Они” – честная, написанная с болью и страстью история двух незаурядных личностей, Татьяны Яковлевой и Алекса Либермана. Русских эмигрантов, ставших самой блистательной светской парой Нью-Йорка 1950-1970-х годов. Ими восхищались, перед ними заискивали, их дружбы добивались.Они сумели сотворить из истории своей любви прекрасную глянцевую легенду и больше всего опасались, что кто-то разрушит результат этих стараний.


Дневник

«Дневник» Элен Берр с предисловием будущего нобелевского лауреата Патрика Модиано был опубликован во Франции в 2008 г. и сразу стал литературным и общественным событием. Сегодня он переведен уже на тридцать языков мира. Элен Берр стали называть французской Анной Франк.Весной 1942-го Элен 21 год. Она учится в Сорбонне, играет на скрипке, окружена родными и друзьями, радуется книге, которую получила в подарок от поэта Поля Валери, влюбляется. Но наступает день, когда нужно надеть желтую звезду. Исчезают знакомые.


Мой век - двадцатый. Пути и встречи

Книга представляет собой воспоминания известного американского предпринимателя, прошедшего большой и сложный жизненный путь, неоднократно приезжавшего в Советский Союз и встречавшегося со многими видными общественными и государственными деятелями.Автором перевода книги на русский язык является Галина САЛЛИВАН, сотрудница "Оксидентал петролеум”, в течение ряда лет занимавшаяся коммерческими связями компании с Советским Союзом.


Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.


Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


Моя жизнь

Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.


Дневник. Том 1

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.