Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928 - [56]

Ночью пошел бродить по городу и случайно натолкнулся на ресторан, который уже запирался. Обращаюсь к хозяину и рассказываю ему про свое критическое положение. Хозяин, очевидно, был не из трусливых и разрешил мне переночевать в общем зале ресторана.

На следующую ночь мы вышли из Керчи на «Казбеке»: пассажиры сложились и заплатили за погрузку угля. Была вторая половина декабря, и я сильно опасался, что будет качать, так как совершенно не переношу качки. Как только мы вышли из пролива в открытое море, начало сильно качать. Я уже приготовился к страданиям, как стало постепенно стихать, и ночь прошла спокойно. Оказалось, что капитан парохода, старый морской волк, плававший и в Балтийском, и в Северном морях, боялся качки не меньше меня и боялся не за себя, а за свой ветхий «Казбек», машина которого настолько износилась и обветшала, что не выдержала бы большой волны; и он завернул обратно в бухту. А к утру волна улеглась, и мы благополучно дошли до Новороссийска при зимнем штиле – редкое явление. Погода стояла теплая и тихая, так что я ехал в летнем пальто. Даже по дороге из Ялты через яйлу я дрожал в этом пальто, прикрывшись лишь манто; более теплой одежды у меня и не было.

В Новороссийске мы с моим инженером пошли гулять по городу. Было 22 декабря, но солнце жгло немилосердно, и было жарко даже в летнем пиджаке. Но только лишь мы миновали туннель и очутились в открытом поле за горами, погода сразу изменилась, повеяло холодом, через окна засвистел ветер. Наутро мы в Ростове.

Опять на Дону и на Кубани

Распростившись с любезным моим спутником, прежде всего отправляюсь в Государственный банк насчет займа. Управляющий господин Гульбин[344] очень любезен, и с ним уладить дело нетрудно. Видимо, он сам гордится своим детищем – новоиспеченной экспедицией государственных кредитных билетов. Действительно, по виду кредитки очень хороши, не хуже царских. Уговариваемся с ним, что он вышлет в Крым 100 миллионов рублей в четыре приема по 25 миллионов в месяц.

Остается уладить дело в Новочеркасске с донским правительством.

Припоминаю при этом рассказ Л. Ф. Давыдова[345], директора кредитной канцелярии, как он перепугал известного заграничного банкира, обещав ему рассказать в газетах, как легко за завтраком или на прогулке, в коляске, с сигарой в зубах заключаются многомиллионные займы за границей.

Чтобы покончить с займом, решаю вечером ехать в Новочеркасск, где помещается донское правительство. На вокзале соображаю, что уже 23 декабря и что завтра сочельник: быть может, у правительства не будет приема. Решаю на несколько дней праздников проехать в Луганск к своим родным, где, кстати, прозондировать почву и о хлебных запасах.

В Луганск попадаю лишь на первый день Рождества. Гор-ы[346] встречают радушно, и Серафима Константиновна тронута до слез. Однако наедине рассказывает мне, как неприветливо встретили ее и как ей было тяжело здесь жить. Она еле добралась до них из Царского Села, распростудившись сама и простудив ребенка, свою внучку. По обыкновению, дорогой растеряла весь свой багаж, отправила его совсем по другому адресу, под Одессу, и теперь осталась в одном платье. Прошу ее на другой же день заплатить Гор-мам за стол. По-видимому, это их пристыдило, и они усиленным радушием старались загладить прежнюю горечь сестры.

Но Серафима Константиновна очень отходчива и готова по-родственному встретить Новый год.

1919 год встречаем после спектакля в клубе с хорошим ужином. Однако вечер выдался какой-то нелепый: с одной стороны, оркестр исполняет «Боже, царя храни» и публика кричит «ура», а с другой – комендант объявляет нам, что мы все арестованы, ибо пропустили двенадцать часов ночи – предельный час возвращения домой по улицам, согласно его распоряжению. Мы в тревоге. Но хозяин гостиницы укрывает нас в номере, пока не затихает сутолока. Позже он дает нам в провожатые офицера, и по дороге мы узнаем от него, что большевики стоят под Луганском и возьмут его, как только немцы выйдут из города.

На другой же день мы с Серафимой Константиновной и Мусей поторопились уехать из Луганска в Новочеркасск. Гор-ы в какой-то нерешительности, но все же обещают догнать нас в Ростове.

Путешествия с багажом и с ребенком при нынешних условиях очень тяжелы: всю ночь мы просидели на вокзале, на полу, и к утру недосчитались кое-чего из багажа. Еле добрались до Новочеркасска, где опять беда – нет номеров в гостиницах; вообще нет никаких помещений, все переполнены. С большим трудом разыскиваю комнату в какой-то трущобе, в парадной зале какого-то мужика, типичного прасола, с икотой и с кучей ребят. Помещаемся в одной комнате.

По утрам хожу к министрам донского правительства, представляюсь атаману генералу Краснову[347] и председателю Совета министров генералу Богаевскому[348]. Все очень внимательны и любезны, особенно министр финансов господин Корженевский[349]. Заключаем, наконец, договор о займе.

От Новочеркасска до Ростова каких-нибудь 50 верст, и прежде поезда-молнии пролетали тут в час; теперь тащимся по четыре-пять часов. Сообщение очень неудобное, а мне постоянно необходимы и Государственный банк, и другие учреждения в Ростове. Случайно узнаю, что 15 января в Екатеринодар приедут крымские министры. Донское правительство также туда приглашено, и я уговариваюсь с министром финансов Корженевским взять меня с собой в министерский вагон.