Записки бродячего врача - [57]

В результате образовалась сеть водохранилищ, предназначенных для оросительных нужд местных индейцев и потомственных испанцев, но, чтоб не выкачанная еще вода не пропадала зря, эти водохранилища заселили рыбой. Где похолоднее – радужной форелью, где потеплее – сомами. Ну а щуки, окуни, судаки и всякая прочая мелкая тварь поселились уже сами. Индейцы и власти штата понастроили на каменных берегах лагеря отдыха, лодочные станции, кемпинги… Буржуины и колонизаторы, одним словом.

Среди прочих поселили там американского пресноводного (landlocked) лосося, который похож на горбушу, но только очень маленький и в ни в какое море не ходит.

Лососю в этих искусственных новомексиканских горных озерах понравилось, он прижился, стал расти, а вот в возрасте четырех лет ему начинает хотеться плодиться и размножаться. А идти-то ему из озера некуда! Сбивается он сломя голову в огромные стаи и приобретает красно-малиновый цвет от неизрасходованного тестостерона, выпрыгивает из воды и бросается головой о брег скалистый и пустой. И гибнет весь без всякой пользы – ну, кроме небольшой части, которую отлавливают рыбоводы и добывают из нее икру и молоки для последующего осеменения, чтобы не оскудела земля американская рыбой.

И поэтому на время нереста – с октября по декабрь – опять же чтоб добро не пропадало, разрешается вылов этого лосося в пять раз больше обычного лимита, но довольно варварским способом…

Но этих всех деталей я еще не знал, когда в середине ноября отправился на рыбалку на удаленное горное озеро на границе с Колорадо. Рыбак я, в общем, никакой, и в уравнении, описывающем количество кайфа от такой поездки, количество пойманных рыб обычно стремится к нулю, но не влияет на конечный результат.

Было уже холодно, и, проехав три часа от Альбукерка, я оказался один-одинешенек в кемпинге в окружении совершенно изумительной красоты: свинцовые воды в обрамлении серо-песочных скал, нарезанных природой на правильные огромные блоки, россыпь маленьких кривых сосен и не менее кривого можжевельника, случайный луч солнца из туч цвета маренго… Из живых существ был только огромный орел (или гриф), смотревший на меня неодобрительно с ветвей уже облетевшего тополя. Тишину нарушал лишь приглушенный равномерный стук станка-качалки, добывающего природный газ в окрестностях паркового туалета.

Поставил я палатку, набрал сухого можжевельника для костра и сжег его, выпил сливовицы из железной фляжки и лег спать. Сначала прислушивался, не идет ли черный медведь или кугуар по мою душу, но потом решил, что у них могут быть дела поважнее, и уснул.

А утром пошел на рыбалку.

Неподалеку в маленьком заливе на понтонах расположилась марина (лодочная станция), впрочем, уже закрывшаяся на зиму. Вокруг полно плакатов, запрещающих стоянку вблизи берега и рыбалку с понтонов, но я решил, что все эти запреты в силе, только когда марина открыта, и ничтоже сумняшеся поставил машину у кромки воды и стал удить с понтона. Но ни одна из десятков рыб, просто кишащих в мелкой воде, не обратила ни малейшего внимания ни на червей, ни на блесны трех видов…

А через час приехал лесник (рейнджер) и выписал мне повестки в суд за парковку и рыбалку в неположенном месте в границах природного парка, что есть уголовное преступление по законам штата Нью-Мексико. Вообще-то, парковая полиция в подобных случаях зачастую ограничивается внушением, но то ли ему не понравился мой акцент, то ли нью-джерсийский номер на машине, то ли изжога с утра мучала…

В общем, отвел я машину туда, куда надо, а сам встал на бережок – тоже уже куда надо, и продолжал ловлю с тем же неуспехом, пока не приехала компания веселых латинов из города Санта-Фе. Они удивились моему акценту, подарили полдесятка тройников и объяснили, что надо делать.

А надо забрасывать спиннингом утяжеленный тройник так, чтобы он лежал на дне в прямой видимости от берега, и резко дергать, когда над ним проплывает стайка лососей. Лосось зацепляется то брюхом, то жабрами, и ты выволакиваешь его на берег. Не бином Ньютона, но требует некоторой сноровки.

В общем, поймал я с помощью добрых аборигенов пять лососей, каждый на полкило, и с такой неслыханной добычей отправился домой.

Но с повестками в суд дела оказались не столь хороши, поскольку вызывали меня не в какой-нибудь транспортный, а в самый настоящий уголовный суд, и грозило мне стать «лицом с уголовным прошлым». Начал я искать адвоката, и выяснилось, что суд расположен в такой дыре, что адвокаты там просто не живут. Адвокаты живут в больших городах на расстоянии по крайней мере двухсот миль от этого суда. То есть адвокат готов туда ехать, но только то время, которое он проведет в пути, обойдется мне в кругленькую сумму…

В общем, не буду вас утомлять подробностями, но нашел я адвоката, который жил не очень далеко от суда, миль за сто. Это был замечательный мужик испанского происхождения, лет семидесяти, в свое время служивший на авианосце в Тонкинском заливе во времена случившегося там кризиса, с предками, живущими в Нью-Мексико уже лет триста. Я приехал к нему в офис в городе Эспаньола, и он показал мне фотографию авианосца и оригинал вольной, которую один из его прапрадедов дал своим черным рабам в середине XIX века, еще до гражданской войны.