Записки - [59]

Боже Всемогущий! обрати милосердыя очи Твои на молящуюся Тебе с коленопреклонением Российскую Церковь. Даруй поборающему по правде верному народу Твоему бодрость духа и терпение. Сими да восторжествует он над врагом своим, да преодолеет его, и спасая себя, спасет свободу и независимость Царей и Царств".

Содержание этого обращения (его можно условно назвать "манифестом о сдаче Москвы", поскольку по сути своей он и был таковым) настолько говорит само за себя, что не нуждается в подробном комментарии. Оно снимает всевозможные измышления о непреодолимых противоречиях во взаимоотношениях Александра I и Кутузова в 1812 году и о негативной роли Императора, "неспособного" будто бы "понять" гениального, а, следовательно, "антимонархически" настроенного полководца. В действительности дистанция между ними была значительно меньше, и в этом сближении роль Винценгероде представляется столь же важной, сколь и служба его отряда для русской армии и России.

Необходимо заметить, что в историографии последнего времени создается совершенно неверный образ Винценгероде. Это характерный пример того, с какой безответственностью историческим личностям даются характеристики, "…барон Фердинанд Федорович фон Винценгероде… был чрезвычайно колоритной личностью, своего рода кондотьером XIX века. Он питал лютую фамильную ненависть к Французской революции и ее "исчадию" — Наполеону". Такую характеристику дает известный историк Н. А. Троицкий.

Заметим, что категорически "не приняли" и "люто ненавидели" Французскую революцию и почитали Наполеона за "врага рода человеческого" не только Винценгероде, но длинный ряд выдающихся генералов и офицеров русской армии, выходцев из европейских государств и из самой Франции: Ланжерон и братья Сен-При, Ламберт и Мишо, Теттенборн и Прендель, Д'Олон и Клаузевиц, Пон-сет и Орурк, Паулуччи и Вольцоген — это только самые известные имена непримиримых "контрреволюционеров", честно служивших России. Они служили не из корысти, не были наемниками, и нет оснований называть их "кондотьерами". Винценгероде был, наверное, одной из самых ярких личностей среди "немцев" русской армии. Личные достоинства, значительное дарование военачальника и боевые заслуги вызывали уважение к нему и у Императора, и у Кутузова, и у Барклая. С полным основанием можно назвать его "рыцарем без страха и упрека"… И преданным без лести.

"…Москва, спаленная пожаром"

Под Москвой отряд Винценгероде остановился у Черепкове (Бенкендорф, а следом и Федор Глинка называют его Черенково). Эта деревня некогда была селом, откуда его владельцем был перенесен в соседнее селение приход. Знаменитое и ныне своим храмом, выдающимся памятником архитектуры XVII века, Троице-Лыково является преемником Черепкове. По старинному местному преданию, по воспоминаниям давно уже ушедших старожилов деревушки, здесь были похоронены вывезенные казаками и скончавшиеся от ран участники Звенигородского боя. Позднее выстроенная около 1879 года Всехсвятская часовня (возможно, это было уже не первое подобное сооружение) воспринималась обитателями Черепкова и окрестностей как воинский храм-памятник войны 1812 года. Часовня долгие годы стояла в запустении, пока не была снесена вместе с остатками деревни в 1984 году. Теперь их место занимает территория известного кардиологического центра, называемого в народе "чазовским". Сохранилось лишь несколько старых фотографий, на которых запечатлены руины часовни-памятника.

Под Москвой отряду Винценгероде была определена новая задача прикрытие северного фланга уходящей через Москву в сторону Рязани армии. Затем, как видно из письма Кутузова Винценгероде от 3-го сентября, прикрытие северных направлений и фактическая блокада оккупированной Москвы от Дмитрова до Волоколамска и даже до Можайска становятся основной задачей. Отряд охраняет пути к северной столице России. Среди свидетельств Бенкендорфа об этом времени обращает на себя внимание следующее. Великолепное в своем лаконизме описание зрелища московского пожара содержит важную деталь: оценку офицерами отряда последствий бедствия для Великой армии. Национальное бедствие, трагедия России не будет торжеством врага, поскольку пожар уничтожает те ресурсы города, что врагу столь необходимы. Наполеон и его армия на них рассчитывали, они, эти ресурсы, были для них самым главным в столице. Их утрата в пожаре невосполнима. Строгий военный взгляд на положение врага помогает воинам отряда пережить всеобщую, воспринимаемую каждым как личную, беду. Можно без тени сомнения перенести это на всю русскую армию, получившую после московского пожара уверенность в том, что этот пожар есть бедствие и для армии неприятелей, уверенность, которая стимулировала процесс восстановления того боевого духа, той воли к исполнению своего воинского долга, что были поколеблены при оставлении Москвы. И доверие к командованию, вера в мудрое смирение Кутузова были восстановлены московским пожаром среди тысяч солдат, не отвечавших на воинское приветствие убеленному сединой полководцу при исходе из Москвы. "Что Москва в руках французов — это, братцы, не беда: наш фельдмаршал князь Кутузов их на смерть завел туда". Источник этой хрестоматийной песни в солдатских впечатлениях от московского пожара.