Записки археографа - [54]

Подготовку к получению этого статуса мы начали уже в конце 70-х годов. Были исписаны горы бумаг, писем, отчётов… Не единожды в год ездили в Москву, на улицу Щепкина, где находилось подразделение Минвуза РСФСР, отвечавшее за организацию науки. Наконец, весной 1987 г. для открытия лаборатории были собраны все мыслимые и немыслимые документы: от научных отчётов, решений Президиума УрО АН СССР, рекомендаций академика Д. С. Лихачева, Археографической комиссии – до хвалебных публикаций в Правде, Известиях…

И вот утром, снова оказавшись на улице Щепкина, я передал исчерпывающий пакет документов на открытие лаборатории Е. Н. Геворкян, которая непосредственно занималась этими вопросами. Получив папку с документами, она сказала:

– Это не поможет. Всё это уже не нужно!

– Почему? Что случилось?

– А вы не знаете? Перестройка! Все поменялось!

– Ну, тогда я пойду туда, где её делают.

– Куда?

– В ЦК КПСС.

Моя злость и явно опрометчивое заявление возымели неожиданное действие. Собеседники реально перепугались. Перепугался и я сам, поняв, что деваться мне некуда, и я должен сегодня попасть в ЦК КПСС.

Поехал на Старую площадь. Я никогда в жизни не был и не собирался там быть. Не знал ни единого человека за этими стенами. Здание, которое охраняли сотрудники КГБ и специальных подразделений МВД, ничего, кроме опасений, у меня не вызывало[411]. Я вошёл в тот подъезд, который, как оказалось, предназначался для руководства ЦК. Несколько раз меня выпроваживали, но, в конце концов, подсказали, что можно позвонить по справочному телефону (попросив не говорить, кто посоветовал), и дали телефон человека из отдела науки, который имел отношение к проблеме. Тот назначил время встречи. Мне заказали пропуск, и через три часа я сидел в маленьком кабинете, где сотрудник ЦК внимательнейшим образом просмотрел все документы, выслушал мои объяснения и сказал, что позвонит мне вечером в гостиницу. Вечером он позвонил и сообщил, что вопрос решён положительно. Проблемную лабораторию утвердили. К стыду своему, я не помню фамилию этого человека. Но именно благодаря его поддержке в университете появилась наконец-то проблемная лаборатория!

В 1990 г. уже по моему представлению (я был тогда первым проректором университета) ректорат создал Институт русской культуры, первый и единственный в системе университетов страны.

К этому времени, в середине 80-х гг., в археографической лаборатории определилось несколько научных направлений. Среди них:

• исследование феномена горнозаводской культуры, специфики общественного сознания горнозаводского населения. Это было предметом моего докторского исследования, защищённого в 1987 г. К этому направлению примыкало исследование Н. А. Кривовой, В. И. Байдина;

• изучение древнерусской певческой культуры (Η. П. Парфентьев, М. Г. Казанцева, Н. В. Парфентьева);

• история книжной культуры и образования на Урале XVI-XVIII вв. (Н. А. Мудрова, Л.А. Дашкевич, Е. П. Пирогова, А. Г. Мосин, Е. В. Починская);

• история православия и старообрядчества на Урале и в Западной Сибири XVII-XIX вв. (А. Т. Шашков, П. И. Мангилев, И. Л. Манькова);

• традиции древнерусской литературы на Урале (Л. С. Соболева, В. И. Байдин);

• традиции изобразительного искусства и уральской школы иконописи (Е. В. Починская, Е. В. Ройзман);

• исследование горнозаводского законодательства в России XVIII-первой половине XIX в. (В.А. Мании);

• история межэтнических контактов на Северном Урале (Е. М. Главацкая).

Убеждён, что перечислил далеко не всех.

Однако можно подвести некоторые итоги.

Есть крупнейшее собрание книг древнерусской традиции к востоку от Москвы до Новосибирска, насчитывающее около 6 000 рукописных и старопечатных книг XV-XX вв.

Есть коллектив исследователей, сложившийся в ходе полевых исследований, радикально расширивший проблематику изучения истории Урала – от его заселения в XVI-XVII вв. и особенностей книжной культуры до истории горнозаводского дела, образования, православия и старообрядчества.

2014 г.

Приписки конца XVI века на листах Острожской библии из собрания Уральского государственного университета [412]

В 1979 г. в собрание древних книг Уральского университета поступил новый экземпляр Острожской Библии[413]. Книга эта была приобретена сотрудниками Уральской археографической экспедиции Η. П. Парфентьевым и А. Г. Мосиным в г. Златоусте Челябинской области. Об истории книги свидетельствуют записи и приписки на её листах. На обороте последнего листа Апокалипсиса сохранились остатки скорописной записи, вымаранной чёрными чернилами и выскобленной. Запись частично сохранилась: «Сию книгу Библию дал в дом Сретенiѣ господня и Николы Чюдотворца Саватиевѣ пустыни грешни чернец Давыд… своих родителех ни дете сию книгу продаст кому или отдастъ… дружескѣм или себѣ взем от нея… пред богомъ богомъ и в день судныи яко святокрадец судится занеже бо сия книга дана прочно в дом не на продажу но на почитание и ползу душевную лэта 7105 месяца майя в 26 день… чернец Давыдъ»[414].

Савватиева пустынь, упомянутая в записи, находилась в 12 верстах от Твери[415]. Это один из старейших монастырей Тверской земли, основанный в конце XIV в. Библия, поступившая в 1597 г. в соборную пятиглавую церковь Сретения господня и Николы чудотворца, очевидно, недолго находилась там. На л. 14-31 первого счёта можно прочитать, что «книгу… зачисто… дал той же Никита… руку приложил лТта 7109… году априля в 18 день».