Записи - [23]

Разговор с Х о посте

Х — На чем основано разделение на постное и скоромное? Почему рыбу можно убивать, а быка нельзя?

Ответ — При назначении постной пищи Церковь совершенно не руководится сентиментальными соображениями, как вегетарьянство или индуизм, а чисто физиологическими — устраняется то, что «утучняет» и возбуждает.

Х — На меня пост действует отвратительно: я слабею, делаюсь неспособен к работе, мое нормальное душевное состояние вполне зависит от того, сыт я или нет. Поэтому я не понимаю — для чего надо себя истощать.

Ответ — Я вам разъясню это, если вы мне скажете, достаточно ли отчетливо различаете вы в себе сферу душевную от духовной.

Х — Нет, не ясно.

Ответ — Следовательно, вы и не можете наверно утверждать, что истощение тела вредит духовной (а не душевной) жизни. Я же могу привести вам примеры обратного — что пост развивает духовные силы: молиться вы не станете, наевшись; к умирающему не пойдете, выпив шампанского; страдающего лучше утешите, когда вы не пресыщены.

Х — Но все это было хорошо в те времена, когда вся жизнь была приспособлена к церковной жизни. А теперь приходится поститься ни в чем не изменяя обычной работы, встреч с людьми, отчего проигрывает работа, появляется раздражительность. Надо бы, когда постишься, уехать куда–нибудь в монастырь, отойти от обычной жизни.

Ответ — Не будьте максималистом и не откладывайте исполнение того, что велит вам Церковь, до наступления условий XVII века. Многого можно добиться и теперь. Пример — наши няньки, прислуга, крестьяне.

Х — Это не очень удачный пример. Я никогда не видел прислугу в таком раздраженном состоянии, как в последние дни Страстной недели. Очевидно, пост очень дурно действует на нервы.

Ответ — Вы совершенно правы; но пост есть дело совершенно внешнее, техническое, подсобное и, если оно не сопровождается молитвой, усиленной духовной жизнью, то дает только повышенное раздраженное состояние. Естественно, что прислуга, которая постилась всерьез, и которую заставляли на Страстной усиленно работать, не пуская в церковь, злилась и раздражалась.

Смысл поста — Послушание Церкви.

Облегчение тела — «помышления смертных нетверды и мысли ошибочны, потому что тленное тело отяжеляет душу». Упражнение воли, самоограничение, отказ, жертва.

В общежитии существует коренное непонимание поста. Важен не сам по себе пост, как неядение того–то итого–то или как лишение себя чего–либо в виде наказания: — пост есть лишь испытанный способ достигнуть нужных результатов — через истощение тела дойти до утончения духовных мистических способностей, затемненных телесностью, и этим облегчить свое приближение к Богу.

Как в наркозе, в опьянении, во сне — так и в посте человек проявляет себя — у одних проявляются высшие способности духа, другие делаются только раздражительны и злы; — пост открывает истинную сущность человека.

Работа, правильно–религиозно поставленная, не может привести к переутомлению, неврастении или сердечной болезни. Если это есть, то это знак, что человек работает «во имя свое» — надеясь на свои силы, свой шарм, красноречие, доброту, а не на благодать Божию.

Как бывает правильно поставленный голос, так бывает и правильно поставленная душа. Карузо пел без утомления; Пушкин не мог сказать, что писание стихов утомительно; соловей поет всю ночь, но к утру его голос не слабеет.

Если мы устаем от нашего дела, от общения с людьми, от разговора, от молитвы — это только потому, что душа наша «неправильно поставлена». Бывают голоса, «поставленные» от природы; другим приходится добиваться того же продолжительными трудами, искусственными упражнениями. Так и с душой.

Болезнь и мудрость. Доказывая ритору Евдокию его предрасположенность к занятиям философией, Платон, как аргументы, приводит возвышенность души, тихий нрав и болезненность, телесную немощь; и это Платону кажется немаловажным в деле «любомудрия».

Схема отношений к людям часто бывает такова — человек очень нравится, искренно идеализируешь его, не видишь ничего плохого. И вдруг прорвется человек в чем–либо — солжет, расхвастается, струсит, тебя же предаст. И вот делаешь переоценку, перечеркиваешь все, что видел раньше (и что все–таки продолжает существовать) и выкидываешь человека из своего сердца. Я давно понял, что это неправильный и грешный способ отношения к людям. В основе такого обращения с людьми лежат две неосознанных мысли: I) я — вне греха; 2) и человек, которого я полюбил, тоже безгрешен. Как же иначе объяснить и резкое осуждение других и удивление, когда хороший, добрый, благочестивый человек согрешит. Это выводы из горестных размышлений о своем собственном сердце и сознание, что сам способен на всякий грех.

А между тем, норма отношения к нашим близким — прощать без конца, так как мы сами бесконечно нуждаемся в прощении. Главное не забывать, что доброе, что мы ценим — оно остается, а грех всегда тоже был, только его не замечали.

Во сне мы испытываем иногда такие высокие и напряженные состояния молитвы, умиления, радости, на которые почти не способны в бодрствовании. Нельзя ли это объяснить пассивностью нашего тела во сне? — оно не мешает.