Записано в приюте для слабоумных - [2]

Вы видите, я от времени до времени немножко скалю зубы. Я ничего не могу с этим поделать. Но я стараюсь, чтобы это подходило к случаю. Я недурен, впрочем. Я смотрю на себя в зеркало. У меня смешной рот, это я знаю, и он отвисает немножко, и зубы у меня скверные. Вы всегда можете отличить слабоумного по рту и по зубам. Но это, разумеется, не доказывает, что и я тоже слабоумный.

Я знаю кучу вещей. Если бы я только рассказал вам все, что знаю, вы бы очень удивились. Но когда я не хочу чего-нибудь понять или когда они хотят заставить меня делать что-нибудь, чего я не хочу, — я сейчас же развешиваю губы и начинаю смеяться и устраивать глупый шум. Я заметил, как наши «неразвитые» устраивают глупый шум, и теперь сам умею. И я знаю самые разные способы делать глупый шум. Мисс Кэльсей назвала меня за это недавно идиотом. Она была очень раздражена, поэтому-то я и стал дразнить ее.

Один раз мисс Кэльсей спросила меня, почему я не напишу книги о слабоумных. Я объяснил ей, в чем дело с маленьким Альбертом. Он — идиот, это вы знаете, и вот я всегда могу сказать, что с ним такое и что ему надо, по одному тому, как он щурит левый глаз. Вот это все я и объяснил мисс Кэльсей, и она разозлилась, потому что ничего этого не знала. Может быть, когда-нибудь я и напишу еще такую книгу. Только это очень уж хлопотно. Мне приятнее рассказывать.

Знаете вы, что такое «микро»?[2] Это такой сорт с маленькими головами — не больше вашего кулака, право. Обыкновенно они — идиоты и долго не живут. А вот «гидро»[3] — те не идиоты. У них большие головы, и они куда смышленее. Только они не вырастают. Они всегда умирают. Когда я смотрю на кого-нибудь из них, я всегда думаю, — вот скоро умрет. Иногда, когда я чувствую себя усталым или нянька взбесится ни с того ни с сего, я бы очень хотел быть идиотом, чтобы ничего не надо было делать и чтобы кто-нибудь кормил меня. Но я думаю, что, пожалуй, мне все-таки приятнее говорить так, как сейчас, и быть тем, что я есть.

Как раз вчера доктор Дэльримпль сказал мне: «Том, — сказал он, — я положительно не знаю, что я стал бы делать без вас». А он-то уж понимает, он-то насмотрелся за два года, что значит управлять целой тысячей слабоумных. А перед ним был доктор Вотком. Они ведь назначаются сюда, — вы знаете? Это тоже политика. Сколько я перевидал докторов за это время! Я был здесь раньше, чем кто-нибудь из них. Я был в этом учреждении двадцать пять лет. Нет, на меня никто не может пожаловаться.

Это очень выгодная штука быть слабоумным — из развитых. Вот взгляните на доктора Дэльримпля. Сколько у него хлопот и неприятностей. Он зависит в своей работе от политики. Послушали бы вы, как мы — из развитых — говорим о политике. Мы все там понимаем, все — и это прескверная штука. Посмотрите на доктора Дэльримпля. Вот он пробыл здесь два года и выучился массе вещей. А вот придут политики и выбросят его отсюда и посадят какого-нибудь другого доктора, который ровно ничего не будет знать о слабоумных.

За это время я познакомился по крайней мере с тысячью нянек. Некоторые из них довольно симпатичны. Но они приходят и уходят. Большинство женщин выходят замуж. Иногда мне кажется, что и мне понравилось бы сделать то же самое. Как-то раз я говорил об этом с доктором Воткомом, но он сказал мне, что, к его великому сожалению, слабоумным не разрешается вступать в брак. Один раз я был влюблен. Она была нянькой. Мне не хочется называть вам ее имени. У нее были голубые глаза и желтые волосы и ласковый голос — и я ей нравился. Она мне это сказала. И она всегда просила меня быть хорошим мальчиком. Я и старался — до поры до времени, — а потом убежал. Видите ли, она ушла и вышла замуж и ничего не сказала мне об этом.

Я полагаю, что вступить в брак это не совсем то, что обычно об этом болтают. Вот, например, доктор Англий и его жена вечно дерутся. Я это сам видел. И один раз я слышал, как она назвала его идиотом. Ну а разве кто-нибудь имеет право называть человека идиотом, если он совсем не такой? Доктор Англий страшно взбесился, когда она его так назвала. Но он у нас долго не оставался. Политики его выпроводили, и явился доктор Мэндвиль. У этого жены не было. Я слышал раз, как он разговаривал с инженером. Инженер и его жена всегда дрались между собой как кошка с собакой, и доктор Мэндвиль сказал ему тогда, что он черт знает до чего счастлив, что не связался с юбкой. Я понимаю, что он хотел сказать. Но я не подал виду. Вообще, можно услышать кучу интересных вещей, если не подавать виду.

Я порядочно видел в моей жизни. Один раз меня взяли из приюта, и я уехал по железной дороге за сорок миль, чтобы жить с одним человеком, которого звали Питером Боппом, и его женой. У них была усадьба. Доктор Англий говорил, что я сильный и умный, и я то же самое говорил. Вот поэтому-то и нужно было меня усыновить.

Но я скоро сообразил, что усадьба совсем не место для меня. Мистрис Бопп боялась меня до смерти и не позволяла спать в доме. Они устроили деревянный навес и заставляли меня спать под этим навесом. Я должен был вставать в четыре, и кормить лошадей, и доить коров, и носить молоко соседям. Они называли это мелкой домашней работенкой, но мне приходилось быть на ногах целый день. Я колол дрова, и чистил курятник, и полол овощи, и делал всякую работу, которая только была у них. Никогда мне не удавалось позабавиться. У меня не было времени.