Запечатанное письмо - [71]

Через час он стоял у клетки со львом и смотрел в его желтые глаза, полные безнадежной тоски. Он жалел, что они пришли в это многолюдное место, где, кажется, все узнают его. «Бедные крошки! О чем только думает их отец, впутывая себя и всю семью в эту грязь?» Гарри угадывает эти мысли, потому что месяц назад и сам бы так думал.

— Папа! — обратилась к нему Нелл, дергая за рукав. — Как было бы хорошо, если бы ты каждую неделю водил нас в зоосад!

Что-то в ее голосе задевает его: показная радость, заверение в том, какой он замечательный отец. Неужели девочки боятся потерять и его так же внезапно, как они потеряли мать, даже без прощального поцелуя? Вдруг он осознал, что они ни разу не спросили его, жива ли их мать.

— Это неправильно, — поучала Нэн младшую сестру. — Нужно говорить «зоологический сад».

Как-то Гарри читал — где только? — что нимфомания — это врожденное свойство натуры. Его девочки нравственно чисты и невинны, и все-таки он с невольной тревогой подмечал каждую интонацию, каждый жест и выражение их лиц, напоминающих ему их красивую, но порочную мать.

В Риджентс-парке задул холодный ветер. Уильям принюхался, брезгливо поморщился и предложил отправиться в другое место, не столь зловонное. Нелл радостно рассмеялась, услышав новое для нее слово.

По зеленой лужайке к ним медленно шагал слон в сопровождении смотрителя; Уильям купил пакет с булочками, чтобы девочки его угостили. Они завизжали от восторга, когда слон стал водить по их ладошкам своим теплым хоботом. Забавная штука этот хобот, думает Гарри, напоминает волосатую змею.

Повернув голову, он поймал на себе любопытный взгляд брата.

— Как думаешь, ты будешь скучать по ней, когда все закончится? — тихо спросил Уильям.

Гарри натянуто рассмеялся:

— И ты еще спрашиваешь — после того, что я узнал в конторе Бёрда? Про гондолу, про пристань, про отели…

— Да, подробности просто поражают, — согласился Уильям.

— Подробности? — Гарри недоумевающе посмотрел на брата. — Уж не хочешь ли ты сказать, что в принципе догадывался?

— О чем? Что эта женщина… так сказать, играет не по правилам? — пробормотал Уильям, не отводя взгляда от девочек, которые гладили слона по могучему боку. — Дружище, нашей семье об этом давно уже известно.

Гарри глубоко поражен и уязвлен.

— Выходит, вы обсуждали мой позор?

— Успокойся. Никто этой темы не касался, у нас это не принято. Я говорю о своем впечатлении, но могу ошибаться, — не очень убедительно объяснил Уильям. — Однако, понимаешь, в тоне наших с тобой сестер было нечто такое… когда они произносили ее имя.

— Ты это знал. Но каким…

Легкое пожатие плечами.

— Обычно подобные вещи более заметны со стороны. Не знаю, возможно, это проскальзывало в поведении Хелен, в отношении к тебе.

Гарри еще острее почувствовал унизительность своего положения.

— Но, позволь, почему же никто из вас ни разу не намекнул мне об этом?

— За себя могу сказать только одно: помимо общего впечатления, у меня не было никаких конкретных оснований подозревать ее, — угрюмо признался Уильям. — Я даже решил, что ты не захочешь об этом и слышать. Я хочу сказать, думал, что между вами существует определенная договоренность.

Угощая слона булочкой, Нэн тревожно оглянулась на отца, которому удалось небрежно улыбнуться и успокаивающе помахать ей. Видя, что она снова отвернулась, он недоумевающе хмурится, машинально потирая лоб.

— Мог ли я что-то знать, сам того не ведая?

— Право, старина, это уж слишком сложно, — оправдывался Уильям.

— А почему ты спросил меня, буду ли я по ней скучать? — растерянно спросил Гарри.

Брат усмехнулся:

— Боюсь, на твоем месте я бы наверняка стал скучать.

Жена Уильяма, первая леди светского общества на Гибралтаре, полная добродушная матрона, никогда не давала мужу повода усомниться в своей верности.

Гарри уныло признался:

— Лучшее, что было в Хелен — ее живой и веселый нрав, — перестало для меня существовать уже много лет назад. Последние годы жизнь с нею была сущим адом. О чем же тут жалеть?

Брат небрежно пожал плечами:

— Полагаю, со временем ты это поймешь.

Через десять минут, когда они шли по Птичьей тропе и выискивали в кронах деревьев попугаев, оглашающих все вокруг своими резкими, пронзительными криками, Гарри спросил у девочек:

— Вам весело живется у миссис Уотсон? — и сразу об этом пожалел.

Дочери переглянулись, как заговорщицы.

— Я, конечно, понимаю, что вы еще не привыкли…

Нэн выждала, пока он замолчал, и тогда ответила:

— Она добрая леди.

— Я так и не понимаю, почему они не живут у Джейн, — тихо спросил брат. — Не лучше ли было бы все оставить в кругу семьи?

Гарри отмахнулся. Как только сломанный письменный стол Хелен выдал ее тайны, он почувствовал, что больше не в состоянии оставаться в этом доме, и, поспешно собирая вещи свои и девочек, решил отвезти их к миссис Уотсон, хотя и сам не помнит, чем руководствовался. Но сейчас уже поздно переезжать к сестре — это только еще больнее травмирует девочек.

— Мы думали… — проговорила Нелл.

Нэн не отрывала от нее взгляда.

— …Мы можем поехать домой? Когда…

— …окончится развод, — договорила Нелл.

— Где ты подхватила это слово? — Гарри поражен.