Запас непрочности - [36]

- Ну что, Саранцев, ягодка наша волчья, фрондируем понемногу, работать скучно стало?

Продолжительно, вкладывая душу, высмаркиваюсь.

- Не понял.

- Непонятливый сразу какой, кто бы мог подумать.

Тыкает в цифровой диктофон перед собой.

"Все поняла?… Ума я с тобой лишусь. Без объяснительной или акта об отказе ее составлять…"

Что у нас, товарищи, в данном аксепте главное? Правильно. Не доставить удовольствия. А то ишь.

- А. Только-то. Напугал ежа голой правдой. Трудовую она забрать хоть успела?

- Она - дело не твое, а ты точно успеешь… Тебе все ясно?

- Полагаю, Леша, что многое неясно как раз тебе. Не столько даже то, как ты эту запись суду собираешься предъявлять и обосновывать ее допустимость как доказательства…

Даша встревает с праведным пылом отличницы:

- Пойдешь по статье как миленький! Дернешься - экспертиза подтвердит, кто за Верку расписался, еще убытки банку возмещать будешь!

- …Я правильно понял, что Вера все-таки успела?

Снохачев обводит соратницу взором, в котором легко читается вся скорбь о первородном несовершенстве мира сего. Даша, переливаясь насыщенными свекольными тонами, сперва, кажется, собирается что-то визгнуть, потом, сквозь зубы ознаменовав меня уродом, удаляется в угол любоваться гравюрами позапрошлого века.

- Вот и добренько, страсть не люблю бессмысленного гусарства… Так вот. Ты полагаешь, причем достаточно справедливо, что прием от меня дел, всего шкафа и всего винта, стоит не только… взаимно уважительного расставания, но и расчета за половину июня - ты же понимаешь, что я его все равно получу, вот в чем прелесть белой зарплаты. Вот кто теперь начиная с понедельника потащит весь конвейер судов по дебиторке-кредиторке, неясно даже мне, а тебе, боюсь, и подавно, об этом ты и подумать не успел, хотя есть о чем… А там в большинстве случаев не выйдешь и не отбубнишь по заранее заготовленному, там процессуальных и иных нюансов масса, на многое реагировать придется на месте, незамедлительно и единственно верным образом. Помнишь, ты мне внушал, как у нас незаменимых нет? Так чем вон Даша не кандидат - и в убытках шарит, и в экспертизах разбирается, ей ли не флаг в руки… Ну давай бумагу, что ли, напишу тебе по собственному, не обижу, время к двум, а в пять мне отбывать надо, хошь тушкой, хошь чучелом…

Собирается с мыслями.

- Все сказал? Теперь пиши заявление и вали к Андрею сдавать дела. И чтобы глаза мои тебя больше. Не буди во мне зверя. Наплачешься.

Удачно все же, что кредит номинирован в евро, заметно падающем даже к рублю. Менее удачно, что по сегодняшнему рынку потерять в зарплате на новом месте всего вдвое уже сойдет за большое везение…

Так, проехали. Что должно сделал, чему суждено свершится.

Застаю непосредственное начальство в тоскливом недоумении. С этой колокольни масштаб дыры к затыканию куда понятнее.

- Валер, ты мне не поможешь понять, у кого из нас едет крыша?

- Ты полностью в курсе предыстории, с самого начала? Ну вот. Если что-то надо объяснять, то ничего не надо объяснять. Тебе бы сложнее было, своих двое по лавкам, а я в этом плане посвободнее все-таки: если собрался взять самоотвод с совета нечестивых, на тылы могу не оглядываться… Ладно. На той неделе заседаний четырнадцать штук, все предварительные, с них бы и начать.

Андрей - человек на своем месте, повторять что-то дважды ему не приходится. Перекачка информации переваливает за половину, когда снохачевская секретарша приносит в клюве оливковую ветку. Взяв на себя зарплату Веры до первоначальной даты ее увольнения, и выходное пособие, натурально, тоже, допускаюсь тянуть лямку далее, а прошлое считать преданным забвению.

Передай, Катенька, Ляксей Сергеичу, что помирать - не в помирушки играть…

В четверть шестого взаимные счеты сведены и закрыты. Теперь подать сюда момент истины.

Вечерний час пик начнется самую капельку позже. В вагонах найдется где упасть яблоку, а на пересадке на кольцевую, если хорошо прицелиться, пожалуй, даже и тыкве.

Вот при входе на Курвокзал - мама не горюй. Выход к поездам строго по отечественному паспорту, паспортным контролем заняты аж четверо, величина, если разделить ее на поток страждущих, беспредельно малая.

В тесном кругу сограждан доводится нешуточно взопреть. Заодно и потерять почти все время, оставшееся до поезда.

На платформе оказываюсь за шесть минут. Как раз успеть дошагать до хвоста.

Мимо продрогшего оцепления, герметически укупорившего левую, примыкающую к крайнему пути, половину платформы.

Мимо теплушек, поди разбери, соответствуют ли названию, с однообразными скачущими надписями мелом "Х-лы 70 шт Каз. Лопань".

Мимо истинно арийского, даром что восточноевропейского, овчара у длинной тощей ноги капитана с соломенным "ежиком", оловянными глазами за моднючими каплевидными очками и кобурой на середине живота, с азартом орущего в теплушку: "Вот же ж ты сука тупая! Залупу тебе на воротник, чтоб шея не потела, а не парашу! Утром дома будешь, а до того перетопчешься, флюродросина, не в восточном экспрессе!…"

Мимо всего, до чего мне сейчас нет дела.

Не выпадало, не накатывало, не сгущалось еще минуты важнее. Надо было до нее дожить, чтобы понять это окончательно.