Запах серы - [97]

Мы пытались взять пробы эруптивных газов, погружая зонды в силикатный расплав, — лава мгновенно забивала входное отверстие. Аналогично закончились и другие попытки — так и не удалось собрать газ непосредственно с поверхности озера или из лопающихся пузырей.

Видимо, неудача крылась в каком-то дефекте аппаратуры либо в нашем неумелом пользовании приборами. Было что-то зловещее в том, с какой невозмутимостью вулкан сопротивлялся всем потугам «прослушать» его!

Оставались газовые пробы, взятые из отдушин хорнито. Зато они оказались самыми чистыми в мировой практике — до той поры, пока Легерн на следующий год не взял еще более удачные пробы в том же кратере. Замеры температур были проведены безупречно как на поверхности, так и в расплавленной массе. Мы измерили также количество излучаемого озером тепла… И еще мы наблюдали, не в силах провести количественной оценки, фантастические явления природы — фантастические для тех, кто понимает в них толк.

Волнения вулканологов

Мы работали в прямом и переносном смысле «с огоньком». Удачное стечение обстоятельств подогревало наш энтузиазм. К сожалению, солнце грело тоже… Оно было повсюду, иссушая воздух Афара, безбожно плавясь в отчаянно синем небе (хотя бы одно облачко за сезон!). В свою очередь огненное озеро нагревало почву до нескольких сот градусов, так что стоять возле приборов можно было лишь пританцовывая. Нет нужды говорить, что подобная эквилибристика быстро высасывала силы.

Работали мы в том месте, где вулкан услужливо выложил пандус, то есть в западной и северо-западной его части. Когда я смотрел с противоположного берега на вибрирующие в раскаленном воздухе силуэты людей в алюминиевых скафандрах, все происходящее представлялось чем-то нереальным. Однажды именно там я пережил одно из самых острых волнений.

Я попросил Даниеля Кавийона заснять сквозь дрожащее марево его коллег в скафандрах. Бруствер, как я уже говорил, становился к югу все выше и выше, так что ходить по его кромке надо было с большой осторожностью, особенно когда внимание поглощено кинокамерой. Даниель двинулся туда в сопровождении нашего симпатичного доктора Элен Тристрам — ее профессиональными услугами, к счастью, никто не воспользовался, если не считать нескольких натертых мозолей и волдырей от ожогов. Съемочная группа дошла до места, откуда открывался подходящий вид. В 80 метрах от нас оба они казались колышущимися призраками. Точно такими же представлялись им мы. Операторы начали снимать Карбонеля, Легерна и Лебронека, занимавшихся обычным делом — сбором газовых проб. Я следил за уровнем вязкой, как смола, субстанции озера.

Уровень поднимался и опускался на несколько футов в течение 5 минут — это особенность всех лавовых озер, и причины подобных колебаний до конца не ясны. В нашем случае это было весьма кстати, поскольку подопытный материал приближался к исследователю. С другой стороны, это же требовало постоянного внимания, ибо огненное содержимое озера временами переплескивалось через бруствер. И вот я увидел, как уровень внезапно начал подниматься… Нет, ничего особенного — всего на толщину ладони, но я забеспокоился. Не за нас — с нашей стороны еще оставался запас в добрых полметра, — а за наших киношников, чьи фигуры изгибались на той стороне.

Что делать? Не в первый раз я заметался в выборе решения. Известный риск составной частью входит в нашу профессию, но где предел этого риска? Крикнуть, чтобы они немедленно уходили? Чем больше у меня появляется вулканологических «потомков», тем чаще беспокойство снедает меня, и иногда я начинаю выглядеть сумасшедшим папашей… Несколько мгновений я стоял, соображая, когда увидел, как Даниель и Элен, закончив снимать, спокойно складывают аппарат и спускаются вниз. Уф…

Палатки нашего лагеря стояли на широкой базальтовой площадке в южной части кратера. Место было выбрано по разным причинам. Прежде всего это была единственная ровная площадка в кратере, доступ снаружи к ней был самый легкий (а значит, столь же легок был и путь к отступлению). Жилье находилось в самом удаленном углу от озера, а следовательно, и от его ручьев и возможных взрывов. Единственное неудобство заключалось в том, что склон от озера вел именно в нашу сторону… И вот теперь это неудобство стало решающим: на пятую или шестую ночь широкий поток лавы остановился всего в 200 метрах от лагеря.

Ночные сборы внесли живинку в монотонную работу в кратере. Что брать? Главными для нас были вода, минимум пищи, записи, ампулы с пробами и коробки с образцами. Остальное весило тонны.

Я быстро изложил аварийный порядок работ. Действовать надо было с таким расчетом, чтобы, не дожидаясь прихода вертолета, суметь добраться до колодца Айн-Але. Мы вытащили из кратера картонные ящики с минеральной водой, уложив их за надежной стенкой 10-метровой высоты. Теперь по крайней мере нам не грозит перспектива умереть от жажды.

К счастью, на этом тревога кончилась. Поток огня застыл на невидимом рубеже и дальше не продвинулся. А в назначенный день мы с благодарным восторгом уловили в бирюзовом небе сначала далекое, а потом все более громкое тарахтение вертолета. Прямо не верилось! За нами прилетел наш друг Менгеша с сыном. Они привезли дивные припасы для пиршества, и мы справили его, как подобает!