Запах гари - [67]

— Что, я и вам воздух перекрываю?! — взревел Котиль, пылая яростью. — Вам всем дышать не даю?! Ну-ка, пошли вон отсюда, все, иначе раздавлю, головы поотрываю к чертям собачьим!

Последние слова, хоть и с криком, он произнёс с дрожью в голосе. Как быстро всё меняется в этом мире, как быстро друзья превращаются во врагов, и как сложно душе человеческой принять это!

Он угрожающе ударил ногой о пол, надеясь, что этим обойдется. Совсем не испугавшись, не отступив ни на миллиметр, крысы, напротив, напали, слаженно, все вместе, словно прорвало плотину, которая сдерживала эту наводящую ужас армию. Вика снова закричала, врезавшись спиной в шкаф, с которого ей на голову упали часы, выполненные в виде ромашки с неестественно большими лепестками. В ногу Котилю едва не вцепилось с десяток зубастых челюстей, что уничтожило в нём всякую нерешительность. Ах, эти человеческие слабости, эта сентиментальность и надежда всё решить добром, что мешает подстраиваться под меняющийся в короткое время мир!

С быстротой, на которую был способен, с пылавшей яростью на лице, он отбросил нападавших ударами ног. Крысы, издавая невообразимые звуки и переворачиваясь в воздухе, падали на спины, но тут же, в мгновение ока водружали свои серые тела на ловкие розовые лапки. Отвратительные голые хвосты, как сверхчуткие антенны, вытягивались в ритм движениям, пасти раскрывались, обнажая острые, как бритва, зубы, желавшие вонзиться в плоть врага, жаждущие его крови.

Котиль не стал ждать, когда крысы нападут снова; всё оборвалось в нём в короткое время. Двигаясь на грани своих возможностей, он подпрыгнул и обрушился ногами на крыс. Некоторые успели отскочить, но две из них были раздавлены весом человеческого тела. Хрустнули кости, раздался предсмертный писк, потекла, словно из мокрых губок вода, кровь. Котиль снова подпрыгнул, снова раздавив одно животное; кричали крысы душераздирающе. Несколько тварей, подскочив сзади, впились ему в лодыжки, и он снова бил и давил их. Те, которые успевали спастись, отскакивали со скоростью стрел, выпущенных из арбалета. Котиль преследовал их по всей лаборатории, опрокидывая столы и сбрасывая на пол ценное оборудование. Уголовники вжались в пластиковые шкафы, растерянно глядя на этот бедлам, научные сотрудники прилипли к окну с закрытыми жалюзями. Вика время от времени вскрикивала, вжимаясь в стену, когда крысы оказывалась близко от её ног. Пол операционной стал красным от крови. Ни одной перерождённой крысы, судя по всему, Котилю раздавить не удалось.

Неожиданно он отставил крыс и подскочил к Занозе, который опустил ствол пистолета к полу, лихорадочно водил им по сторонам и не знал, на что решиться. Одним движением, чуть не поломав ему пальцы, Котиль вырвал оружие, а другой рукой без усилия двинул в лицо. Тот неуклюже попятился и тяжело уселся на пол, размазывая кровь, которая потекла из носа.

— Так что, для одного только бабы годятся?! — заорал Котиль и, развернувшись, приставил ствол пистолета ко лбу Кащея, который сидел на полу, поджав ноги. — Погулять решили на славу? Серёжки вам надо, мобилки! А за всё платить надо, за всё! И не деньгами, я денег не принимаю! Жизнью заплатите, кровью своей!

Он уже не кричал, а хрипел, выкатив в ярости глаза. Кащей побледнел, бормоча что-то успокаивающее. Крысы тем временем отступали, выбегая в полураскрытую дверь.

— Мы ж на твоей стороне! — выдал, наконец, Кащей связную фразу, пытаясь медленно, без резких движений отодвинуться в сторону.

— Крысы тоже на моей стороне! — прорычал Котиль, больно тыча стволом Кащею в лоб. — Пока не стали… крысами! И чем вы лучше них! Был бы ты… человеком!

Внезапно он скис, потупив глаза. Выражение лица его стало горестным, словно он осознал вдруг какую-то непоправимую беду, хуже которой быть не может, и выхода нет. Пистолет он опустил, отвернулся от Кащея, решая какую-то проблему, которая завладела всем его существом без остатка. Кащей медленно и тихо взгромоздился на ноги, собрался с силами и, злобно сверкнув глазами, толкнул его в спину и бросился к выходу. Как только он исчез за дверью, из коридора донеслась отборная ругань. Ругались таким басом, что, казалось, устоявший при землетрясении потолок не выдержит и рухнет, похоронив под собой всех находившихся в лаборатории.

Котиль, отброшенный неожиданным толчком и услышав ругань, мгновенно собрался и поднял пистолет. В коридоре раздались выстрелы, дикий звериный рёв, тяжелый топот и крысиный писк. С треском вынося полупритворённую дверь, обратно в лабораторию влетел Кащей, нелепо взмахнув руками и тяжело грохнувшись на пол. Из носа его густо текла кровь, он был оглушен и не сразу обрел способность к движению. Вслед ему в дверном проёме показался Бардаганов.

Вид его был страшен. Недельная чёрная щетина на тошнотворно — белом лице, и без того изуродованном шрамом и ожогом, выглядела проказой, которая густо покрыла кожу. Синяя футболка была заляпана грязью, порвана в двух местах и на плече измазана белой кровью. Глаза его пылали, в руке он сжимал пистолет. Увидев Котиля и оружие у него, он отшатнулся назад, в коридор, словно падая, и на ходу выстрелил. Котиль нажал на курок в то же мгновение.