Запах гари - [60]

— Это что за нечисть?! — заорал вспотевший маленький мужичок в шортах, утирая лоб и рябое лицо. Он остановился, широко расставив сильные ноги, всем видом излучая рассудительность и решимость делать то, что считал важным и нужным.

— Крысы? — выразительно, театрально произнес он, пропечатывая каждую букву, теша своё тщеславие. — Да пошли они! Человека надо спасать!

Он решительно взобрался на обломок, перепрыгнул на следующий, следуя к окровавленному парню, но из недр развалин, бесшумно, словно демоны из преисподней, вдруг появились серые тела, и маленькие, но острые зубы впились ему в ноги. Он заорал, кровь окрасила его голые ноги, но он упорно, чувствуя спиной женские взгляды, продвигался вперед. Крысы снова напали, молниеносно перепрыгивая с камня на камень, и так же стремительно отскакивая, каждый раз нанося раны, пробивая брешь в обороне противника. Храбрец припал на колено, на обломках было стоять неудобно, и он отчаянно балансировал, чтобы не упасть, в полной мере не осознавая опасности. Ругательства, которые он стал выкрикивать, чередовались у него с картинными, почти детскими фразами. Казалось, землетрясение, от последствий которого он спасся, родило в нем железную уверенность, что ничего плохого с ним уже произойти не может, что он баловень судьбы, которая всегда будет благосклонна к нему.

Он стоял неподалеку от чистого, незасыпанного обломками места, и ему пришли на помощь. Мужики с палками, досками — всем, что попадалось под руки, — вскакивали на камни, принимясь молотить по обломкам, матерясь и рыча от боли в искусанных в считанные мгновения ногах. Когда они двинулись дальше, на помощь худощавому парню, который из последних сил пытался ползти, крысы словно обезумели. Их количество, казалось, удесятерилось, а скорость нападения на врагов превзошла пределы воображения. Словно недра развалин, которые погребли под собой тысячи людей и разрушили жизнь всего города, порождали этих бестий из бетонного крошева, человеческой крови, слёз и обманутых надежд.

Парень пытался ползти, но у него не было сил. Он всё больше истекал кровью, которая, кроме бесчисленных мелких укусов, толчками исходила из прокушенной вены на руке. Мужики, спешившие к нему на помощь, орали в нескольких метрах от него, падая на колени и молотя по бетону палками; ноги и кисти рук у них были окрашены кровью. Парень протягивал страшную от крови руку, но никто не мог дотянуться до неё. Наконец, все отошли назад, матерясь и зажимая раны.

«Огня надо, дыма!» — закричал кто-то, и два подростка побежали к полыхавшему в развалинах соседнего дома пожару. Котиль, усевшись было в машину, снова выбрался из неё и пошёл к развалинам. Люди со страхом смотрели на его серое лицо и умолкали. Он вскочил на развалины, быстро пробрался по руинам к парню, легко, словно куклу, поднял его на руки, и, вернувшись, положил на траву. Ни одна тварь не тронула его.

Громко гомоня, прибежали подростки с горящими факелами. «Вот огонь!» — орали они, возбужденные собственной значимостью, словно уподобились Прометею, добывшему людям небесную стихию.

«Уже не надо, уже спасли», — охладили их пыл, и они расстроились оттого, что их усилия оказались бесполезными. «А кто спас? Как ему удалось?». «А вон тот, серый… Какое лицо у него… и руки… и крысы его не тронули. Не слышали про него? Это он…».

«Огонь надо, — пробормотал Котиль, подошел и взял у одного из парней факел, — ещё как надо».

Он побрёл в сторону, где было меньше людей, как наркоман, укрывающий деяния свои от глаз обывателей, и стал вдыхать идущий от факела дым. Те, кто видел это, замолкали, недоумённо глядя на него, и сторонились. Факел, наспех смастерённый из палки и намотанной на неё тряпки, догорал, давая мало дыма. Котиль, надышавшись, швырнул факел в сторону развалин.

— Что ты делаешь? — крикнул один из мужчин. — Там могут быть люди, газ…

— Не трогай его, — одёрнули его.

— Еще одного пожара не хватало!

— Ты что, не видишь…

Котиль нахмурился и пошёл к машине. Возле неё он с удивлением увидел двоих уголовников, с которыми столкнулся в подвале. У Кащея на плече висел автомат, Заноза устало опирался на большую палку, похожую на ручку от лопаты.

— Нехорошо ты с нами поступаешь, — обронил Кащей, бросив колючий взгляд на Котиля.

— Откуда вы взялись?

— С того света явились! — вызверился Заноза. — Ты ж сказал тому идиоту… — он умолк, бросил подозрительный до тошноты взгляд на сновавших у развалин людей и, понизив голос, продолжил: — сказал нас расстрелять! А за что?

— А мы без тебя никуда, — решил Кащей, глядя в облака, собиравшиеся на востоке. Котиль услышал из его рта запах алкоголя и увидел, что Заноза, обнажив в недовольном оскале покрытые коричневым налётом зубы, слегка пошатывается.

— На кой вы мне сдались? — недовольно, но с сомнением в голосе пробормотал Котиль, открывая дверцу машины.

— Пригодимся, командир! — убедительно забубнил Кащей, вцепившись в дверцу. — Я ж вижу, тебе что-то надо, а мы поможем! Подумай сам! Ну, развлечёмся по ходу, найдём что-нибудь…

Люди сторонились их. Из-за дымивших завалов выехала «Скорая», время от времени оглашая окрестности сиреной. За «Скорой», объезжая обломки, покачивался военный «Урал». Одна из женщин, которая обрывками одежды и еще какими-то тряпками заматывала раны искусанного крысами парня, бросилась навстречу этому кортежу. По пути она так размахивала руками, словно «Скорая» направлялась в другую сторону и надежды на помощь не оставалось никакой.