Запах гари - [36]

— Брось автомат и уходи! — предложил Котиль.

— Э-э, нет! Теперь уходить!.. Он меня сгноит! А я генералом стать хочу!

Майор удивлённо и даже с каким-то восторгом рассмеялся, и тотчас застонал, плотнее прижав ладонь к ране.

— Далеко пойдёшь, я вижу! — прохрипел он.

Савельев выстрелил, на секунду показавшись из-за укрытия. Пуля щёлкнула по памятнику рядом с майором, отбив кусок мрамора, и тот припал к земле. На лице его, сменив маску страха, проступила звериная злоба.

— Ты что это делаешь, сволочь?! — прорычал он.

— Слушай, пристрели его, а? Я прошу тебя! — взволнованно закричал Савельев. — Тебе всё равно терять нечего, а у меня всё впереди! Пришей его, никто не узнает! Здесь и так уже трупов гора, одним больше, одним меньше! Пристрели и уходи, я побегу в другую сторону, ты сто лет мне не нужен!

С полминуты все молчали. Котиль не знал, на что решиться.

— Видишь, какую кашу ты заварил? — тихо сказал майор. — Дурак ты всё-таки! Кто тебе спустит столько трупов? А мог бы жить на всём готовом! Ну да ладно, дело твоё. Решать надо что-то, а то ведь пристрелит сдуру и тебя, и меня. В таких ситуациях вся натура человеческая и проявляется… Надо как-то выманить его и прикончить. Мы ж сейчас на одной стороне, правда? Конечно, на одной.

Но Савельев не стал ждать, когда его начнут выманивать. С диким отчаянным рёвом, решившись идти до конца, он побежал, словно в атаку на укреплённый рубеж противника, на ходу стреляя одиночными и пытаясь попасть в майора. Котиль прицелился в него, но не стрелял, с изумлением наблюдая за происходящим.

— Стреляй, стреляй! — с искаженным страхом лицом, вжавшись в землю, зашипел майор и протянул к Котилю руку. — Дай, я сам его убью!

— Стой! — закричал Котиль уже близко подбежавшему полицейскому. — Если ты выстрелишь — конец тебе!

— Если я не выстрелю — мне конец! — дрожащими губами пролепетал Савельев. Остановившись и не прячась, он стал целиться в голову майора.

— Какой конец? — со злобной иронией произнёс Котиль, — выгонят из ментовки, и всего делов! А если выстрелишь — сдохнешь!

Савельев неестественно расширенными глазами посмотрел мимо Котиля и вдруг заорал диким голосом:

— Димка, стреляй!

Но Котиль, наевшийся мертвечины, наряду с подъемом сил ощущал обострение чувств и знал, что за спиной его нет никакого Димки, а если и есть, то мёртвый. Он видел, как медленно, для его восприятия, стал переводить Савельев ствол автомата с головы майора в его сторону, и выстрелил. Савельев попятился, глаза его стали похожи на глаза ребёнка, у которого грубо отобрали любимую игрушку. Дрожащей ладонью схватился он за плечо, упал на колени и завалился на бок. Через секунду, судорожно задёргав ногами, он с трудом поднялся, и, чередуя какие-то несуразные выкрики с громкими стонами, спотыкаясь и шатаясь, двинулся восвояси.

— Добей его, добей! — зашипел майор, нижняя губа его тряслась.

— Ишь, как запел! — обронил Котиль. — Моими руками свои проблемы решить хочешь! Ещё трупов на мою шею… Я, если заметил, никого не убил. Никого! Хотя мог бы, и должен был! А вот ты…

— Благородный, — протянул майор. — Правдолюбец. Когда ж вы, правдолюбцы, поймёте, что всё в этой жизни не так…

— Вставай! — рявкнул Котиль, быстро зарядил, сидя на земле, двустволку и поднялся. — Всё будет так! Я тебя уверяю…

— Подожди, подожди, что — так?.. Неужели ты выстрелишь в беззащитного раненого чело…

— Вставай, говорю! Кому ты нужен, стрелять в тебя… помоги этому, быстрее! — он кивнул в сторону сержанта с перебитым коленом.

— Да я сам ранен! Кто мне поможет…. Да он мёртвый уже!

Котиль выстрелил из одного ствола в землю рядом с майором. Тот предпринял судорожную попытку подняться, преувеличенно постанывая и вскрикивая от боли, но Котиль, лицо которого пылало яростью, был непреклонен.

— Да говорю тебе — не дышит!

— От ранения в ногу? Не может быть!

— Э-э, молодо — зелено! Потеря крови, болевой шок — это тебе не шутки. А что это ты так переживаешь? Именно из-за этого, а? — он рассмеялся, злорадно и даже весело. — А говорил — никого не убивал! Ты в него стрелял, красавчик, ты! Всё повернулось так, как и должно быть, как я говорил. Невинный правдолюбец! Разуй глаза, он не дышит уже, присмотрись!

Он снова посмеивался, заговорщицки, словно принимая молодого-неразумного в свою братию; смеялся, не сводя глаз с Котиля, на лице которого невольно проявилась растерянность. Это чувство, прочитанное майором на лице врага, как рекламный слоган, изваянный огромными буквами, добавляло ему уверенности в себе. Но Котиль, упрямо тряхнув головой, подошел к нему и ударил ногой в бок. Майор захлебнулся смехом и съёжился.

— Быстро лезь в могилу!

— Я ранен, я истеку кровью….

— Лезь, я сказал! — Котиль снова злобно пихнул его ногой. — Я придумал для тебя кое-что. Зарою тебя живьем! Вот тогда посмеёшься…

Он опять ударил его ногой. Майор, на лице которого страх чередовался с неверием в то, что с ним может произойти что-то плохое, уговаривал его как мог. Наконец, Котиль пинками втиснул его в щель между основанием машины и земляной насыпью, и майор съехал в могилу, заорав от боли в раненой ноге. Котиль кроссовком принялся нагребать в яму землю, пока краснорожий не закричал что-то дурным от ужаса голосом, не на шутку обеспокоившись, что их действительно могут похоронить заживо. Котиль остановился, отдышавшись, осмотрелся, не появилось ли какой опасности, после чего отошел на пару шагов и выстрелил в колесо. Воздух со свистом стал вырываться из камеры, машина осела и плотно закупорила единственную щель, через которую можно было выбраться из могилы.