Западный ветер - ясная погода - [10]

В Токио принимались решения геополитического характера, и в них война с Россией все откладывалась до «более удобного момента». И год от года нетерпение «квантунцев» росло. Их лишали, как им казалось, верной и легкой добычи. Другие армии сражались на юге, покоряя Китай, а Квантунская армия томилась многомесячным бездельем, продолжая при том усиливаться для боев, которые никак не начинались. Тем более что стычки и даже походы против китайских генералов, пытавшихся отстаивать северные провинции, никак не поглощали всей энергии Квантунской армии.

В японской армии, а тем более в ее Квантунской ветви дух неподчинения центру был велик. Тамошние генералы лучше, чем в Токио, знали, чего хотят. Поэтому когда их агрессивность выплескивалась на севере, Токио занимал в конечном счете более компромиссную позицию, хотя никак не препятствовал «всплескам» Квантунской активности.

Антисоветские инциденты с участием Квантунской армии начались в Приморье. Уже в 1933 году Квантунская армия тщательно обследовала этот район и командование армии сочло его удобным для проведения военных операций против Красной Армии. Каковы могут быть дальнейшие действия, очевидно, никому не было известно. Действовал полководческий принцип — ввязаться в бой, а дальнейшее рассудит военное счастье. В любом случае расчеты были наполеоновскими, а первые шаги — разведывательными.

В декабре 1933 года начальник штаба Квантунской армии докладывал заместителю военного министра, что армия готова начать «военные действия против Советской России».

С того дня и практически до конца тридцатых годов на границе с Советским Союзом периодически вспыхивали вооруженные конфликты, о которых в нашей прессе и литературе практически не упоминается, и лишь бои на озере Хасан в 1938 г., объявленные большой победой советского оружия, были ярко, но неточно отражены.

На Дальнем Востоке базировалась Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (ОКДВА) под командованием славного героя Гражданской войны, одного из пяти маршалов Советского Союза Василия Блюхера. Эта армия играла значительную роль в пропаганде непобедимости и силы Красной Армии и поэтому призвана была побеждать японских милитаристов. Туда направлялись лучшие призывники и специалисты, ее части именовались «железными», «краснознаменными» и назывались в честь вождей Советской державы.

Совершенно очевидно, что в тридцатые годы командование Квантунской армии не намеревалось вторгаться в Сибирь — это было делом будущего, и вылазки японских частей были призваны прощупать боеспособность и вооружение советских войск. Японцы накапливали боевой опыт.

Значительно слабее этот опыт накапливался в Дальневосточной армии.

Во-первых, у командования ОКДВА и Красной Армии в целом не было стратегии отношения к японцам, в частности к Квантунской армии. Доктрина должна была быть оборонительной, в то же время предусматривала закидывание противника шапками.

Во-вторых, действительная подготовка ОКДВА, особенно младшего и среднего командного состава, не имеющего даже опыта Гражданской войны и в значительной степени малограмотного, что на основании архивных документов проследил А. Смирнов[1], была настолько низкой, что странно было, как вообще удавалось отстоять рубежи.

Техника была далеко не лучшего качества, а та, что была, отвратительно хранилась и к употреблению была не готова.

Все это усугублялось господством показухи, когда, например, в бригаде отбирались два-три танковых экипажа и они должны были демонстрировать начальству высокий уровень выучки. Остальные и на вид не должны были попадаться.

Наконец, в армии фактически было не единоначалие, а двух- и трехначалие. То есть неоправданно большую власть имели комиссары, которые также поощряли инициативу масс, то есть действия командиров непрерывно подвергались партийной критике, из-за чего командиры предпочитали вообще ничего не предпринимать. Третьей силой в армии были чекисты, которые подозрительно следили за каждым шагом командиров, а те боялись их куда больше, чем японцев. По мере того как увеличивались в масштабе и учащались японские вылазки, приближалась волна массовых репрессий в армии и здесь уцелевал не умнейший и не талантливейший, а лишь серый и незаметный. Не был защищен никто, вплоть до героя-маршала Блюхера.

1 февраля 1936 г. произошел пограничный бой двух рот 26-й Сталинской стрелковой дивизии с двумя ротами японцев, который завершился «вничью», в чем сказалась, как писалось в позднейшем отчете, «недостаточная распорядительность и тактическая малограмотность» командира нашей роты.

25 марта у заставы Хунчун сражались с обеих сторон уже несколько рот. У нас погибло до 10% личного состава, у японцев потерь не было. В наших рядах не оказалось даже пулеметов. Пулеметы-то шли на помощь, но тут командир пулеметной роты увидел, что в грязи застряли пушки, которые также спешили к бою, и приказал своим пулеметчикам вытаскивать пушки. Так что подкрепление пришло, когда бой закончился.

В другом таком же локальном бою произошел казус с танками. Решено было послать танковый взвод на помощь пограничникам. Для этого были выбраны лучшие машины, находившиеся в консервации. Когда их вытащили на плац, оказалось, что они неисправны. Наконец удалось в танковой бригаде найти шесть исправных машин, но они в пути так часто ломались, что на преодоление 150 км у взвода ушло 56 часов, а «технический состав оказался недостаточно подготовлен и с ремонтом не справился». До места боя добрались четыре машины, но к тому времени о бое все уже забыли.