Западня - [98]

И вот в эти минуты, темной ветреной ночью, на пустынном берегу, она вновь ощутила до боли нежность к Егорову. Нет, она не может, не имеет права его потерять. И если силы его окончательно покинут, и если он не сможет идти, она будет тащить его на себе, пока не иссякнут ее силы. А если их окружат, она знает, что сделает.

— Отдай револьвер! — сказала она.

Он пробовал отстоять свое право стрелять в случае опасности, но она решительным движением отобрала оружие.

— Слушайся меня, Геня!.. Обопрись о мое плечо… Идем, идем!..

Когда начало светать, они уже достигли небольшого перелеска позади Люстдорфа и спрятались в глубоком, заброшенном окопе.

Глава вторая

— Федор Михайлович! Но ведь Савицкий приказал действовать немедленно! Я не могу отсиживаться тут до конца войны.

— Отсиживаться? Выбирай слова!..

Тоня тяжко перевела дыхание. Она сидела рядом с Федором Михайловичем, который лежал на соломенном тюфяке в низком каземате, освещенном желтоватым светом «летучей мыши».

Раненный в грудь, он потерял много крови, и если бы не партизанский врач Колесов, до войны лечивший глаза в клинике Филатова, а теперь единственная надежда партизан в случаях, требовавших немедленного врачебного вмешательства, он бы наверняка погиб.

Когда Коротков сказал Тоне, что Федора Михайловича убили в заварухе у входа в катакомбы, он был уверен, что его пуля достигла цели. Конечно, он не хотел играть комедию «спасения», но на этом настаивал Штуммер, понимая, что человек, который с ним встречался, потребует новых и более глубоких доказательств связи с руководством одесского подполья.

Скорее, скорее бы отсюда выбраться! Как хорошо сейчас на берегу моря. Шуршат тихие волны. А где-то там, вдалеке, где светло-голубое небо сливается с морем, плывет белый корабль. Год жизни — за один только час… да где там — за одну минуту счастья посидеть на берегу, всматриваясь в даль, ощущая на своих щеках порывы теплого соленого ветра!

Когда-то, перед войной, — это время казалось ей невероятно далеким — она прочитала «Шагреневую кожу» Бальзака. Многого тогда не поняла, и только теперь ловила себя на мысли, что понимает искушение человека, решившего заплатить самую высокую цену за миг счастья.

Кто знает, читал ли Федор Михайлович эту книгу, а если даже читал, то вряд ли его можно смягчить ссылками на классические примеры. Он и носа не позволяет Тоне высунуть из катакомб. Монотонно текущее время давит невыносимо. А с Егоровым, за жизнь которого уже можно было не беспокоиться — сквозная рана плеча начала заживать, пуля, к счастью, не задела кости, — она уже договорилась о необходимости установить связь с Леоном Петреску.

Савицкому стали известны многие обстоятельства, связанные с планами обороны Одессы гитлеровским командованием, и в штабе армии были разработаны новые задания разведгруппе.

По мере отступления вражеских армий у них оставалось все меньше надежных коммуникаций, по которым могло поступать снабжение. Поэтому Одесский порт превратился в одну из ключевых баз для всех южных группировок. Сюда из Констанцы приходили корабли с войсками и техникой, отсюда те же корабли вывозили раненых, хлеб и награбленное имущество.

Знать, что делается в порту, советскому командованию крайне важно. А по мере наступления нашей армии эта необходимость возрастала с каждым днем.

Радистка сама принесла в катакомбы расшифрованную радиограмму, в которой Савицкий настаивал на ускорении начала операции в порту. Конечно, формально Федор Михайлович не мог вмешиваться в дела военных разведчиков, но все же он понимал, что после похищения Фолькенеца на ноги подняты и гестапо и сигуранца. Нужно, чтобы прошло время, которое позволило бы разобраться в обстановке и понять, как следует действовать.

По отрывочным сведениям, которые просачивались в катакомбы, лавочка подверглась настоящему разгрому. Очевидно, искали документы. Конечно, ничего найти не могли — документы Федор Михайлович хранил совсем в другом месте. Но несомненно все, кто к этой лавочке был причастен, внесены в список разыскиваемых.

Опасность велика! Прежде чем выходить из катакомб, следует во что бы то ни стало установить, как относятся в гестапо к исчезновению Тони. Связывают ли с ней то, что произошло на берегу? Разыскивают ли ее или решили, что она погибла?

Пока прошло всего два-три дня, она еще может появиться, объяснив, что пряталась и, боясь нового нападения, приходила в себя от нервного потрясения. Найти человека, который подтвердит, что Тоня пряталась все это время в его доме, не так уж сложно, однако с каждым днем эти объяснения будут терять свою убедительность, и через неделю Тоня уже не сможет показаться в городе.

Так что буквально каждый час дорог.

Нет, Федор Михайлович не настаивал на том, чтобы Тоня оставалась в катакомбах. Но ведь неизвестна судьба Петреску.

Удалось ли ему убедительно объяснить фон Зонтагу и тем, кто несомненно его допрашивал, куда исчез Фолькенец и кто убил Штуммера и Зинаиду?

Конечно, ни Тоне, ни Егорову нельзя появляться в Одессе, пока не будут получены ответы на эти вопросы. Главное, если даже гестапо и не считает Тоню ответственной за все происшедшее, то о планах Штуммера в отношении ее наверняка знают его подчиненные.