Кулл свалился на груду сгнивших стволов, и это спасло ему жизнь, но падение с большой высоты надолго лишило его сознания.
Ни чувств, ни памяти не осталось… Только гул. Он заполнил собой все, что раньше было Куллом. Не стало ни ног, ни рук, ни головы — одно мучительное гудение, окутавшее его подобно облаку. Затем из гула родилась боль, яростной волной нахлынувшая на короля. Она терзала бесчувственную Плоть до тех пор, пока вдоволь не насытилась. Потом она стала слабеть, постепенно дробясь на отдельные ссадины и ушибы.
Кулл попытался открыть глаза, но когда ему это удалось, ничего, кроме непроглядного мрака, он перед собой не увидел. Придя в себя от непроизвольного судорожного движения, король пытался понять, что же произошло. В кромешной тьме, окружавшей правителя Валузии, что-либо различить было невозможно. Только сверху пробивались слабые лучики света, под ногами копошились огоньки светлячков, да откуда-то издалека приходило неясное желтоватое мерцание. Постепенно глаза Кулла привыкли к темноте, и он смог хотя бы приблизительно сориентироваться. Высоко-высоко над головой короля клубился туман, а вокруг тут и там торчали каменные глыбы, возвышаясь над уродливо скрючившимися низкорослыми деревьями и кустами.
«Кем бы ни был тот, кто сбросил меня сюда, он за это поплатится, — подумал Кулл. — Клянусь Валкой, это будет ужасная смерть!»
Но сколько король ни напрягал память, он не мог вспомнить, как же все это случилось. Он шел по лесу совсем один, и если бы кто-нибудь оказался рядом, варвар мгновенно почувствовал бы это. Никто — ни зверь, ни человек — не смог бы застать его врасплох.
И тут в голове Кулла мелькнула яркая картина: синее небо, золотое солнце, зеленая трава — и внезапно уходящая из-под ног земля. «Я просто провалился в яму!» — решил он, и в этот миг сотни раскаленных игл пронзили его тело. Но силы — если так можно назвать способность едва шевелить ноющими руками и ногами — медленно, но верно возвращались к правителю Валузии. Крепко сжав рукоять меча правой рукой, а левой пошарив вокруг, он наткнулся на обломок одного из копий.
Свернувшая на стылом воздухе кровь уже не сочилась из многочисленных царапин, а доспехи уберегли короля от более глубоких ран. Собравшись с силами, Кулл поднялся, с трудом выпрямившись в полный рост. Облака клубящегося тумана скрывали свод, но было ясно, что он очутился в большой и просторной пещере.
— Почти как дворец Паука-Камня! — растерянно пробормотал Кулл, обдумывая, как выбраться из западни.
И в тот же миг он почувствовал тревогу. Ведь пещера на самом деле могла оказаться обиталищем Короля Пауков! Как-то одна из рабынь рассказала Куллу об огромной пещере. Старинные предания гласили, что с незапамятных времен она служила домом самому древнему жителю Земли, единственному бессмертному существу — Пауку-Камню. Легенды рисовали его то безжалостным мучителем, забавлявшимся страданиями людей, попавших в его паутину, то великодушным хозяином, щедро одаривавшим путников, по воле случая очутившихся в его ловушке. Но никто и никогда не видел дворца Паука-Камня, а если кому и было суждено угодить туда, то уж живым назад он не возвращался. Правда, легенда казалась наивной сказкой, которой матери пугают расшалившихся малышей. К тому же в Залгаре, где по преданию находилась пещера, ничего таинственного никогда не происходило.
«Уж не испугался ли я?» — потирая ушибленные места, невесело улыбнулся Кулл. Но взбодрить себя ему не удалось. Король не боялся смерти и никогда не думал о ней. Он знал, что рано или поздно падет от руки врага, но испустить дух в безжалостных клешнях каменного исполина, пропав без вести для всего мира?… Кулл громко выругался.
— Пора отсюда выбираться, — сказал он сам себе и, закинув голову вверх, крикнул: — Брул! Эй! Брул! Стража!
Однако с губ короля сорвался лишь невнятный хрип. Кулл со злостью выругался еще раз и, сделав затяжную паузу, постарался набрать в легкие побольше воздуха. Со второй попытки прежний мощный голос вернулся к нему, и подобный грому крик короля разнесся во все стороны. Свирепый рев атланта вызвал лавину из камней и обледенелых комьев земли, где-то неподалеку вспугнул летучих мышей. Но вскоре эхо замерло и в зале вновь воцарилась тишина. Король остался наедине с мрачным безмолвием. Тонкая ниточка слабенького света, падающая на то место, где Кулл очнулся после падения, как бы обозначала путь его вынужденного полета и была, наверное, последней связующей нитью с жизнью и единственной надеждой на спасение.
— Брул! Стража! Я здесь! — вновь и вновь гремел голос атланта. Сыпалась земля, бесновались в воздухе обезумевшие от грохота твари, билось о далекие каменные стены гулкое эхо. Пещера словно смеялась над королем, вторя его реву и оглушая эхом всякий раз, когда от бессилия немел язык и от боли сводило челюсти.
Но никто, кроме эха, Куллу не отвечал.
Однако правитель Валузии не сдавался. Он извергал проклятия, звал на помощь языческие и валузийские божества и от отчаяния даже размахивал мечом, но все впустую. Порой ему начинало чудиться, что долгожданные голоса друзей наконец-то окликают его, но это были лишь отзвуки эха. Кулл оказался в полном одиночестве в гигантской холодной пещере, пропитанной отвратительными испарениями, среди каменных глыб и карликовых растений.
