Запад. Избранные сочинения - [5]

Преклонение конкретной социологии перед «цифирью» Зиновьев назвал «террором эмпиризма». «Изобилие величин стало не столько средством достижения истины, сколько средством достижения ее сокрытия»[19]. Это замечание А. Зиновьева сохраняет свою актуальность до сих пор.

Другая проблема, рождающая сомнение в принципиальной возможности построения социальной теории, которая бы являлась объективной в том смысле, в каком мы говорим об объективности естественнонаучных теорий, заключается в изначальной детерминации исследователя его ценностной ориентацией, культурой, к которой он принадлежит, групповыми интересами и т. п. Марксизм, утверждающий, что истинное социальное знание есть привилегия передового класса, номотетические и идиографические методы, понимающая социология, культурно-цивилизационная социология, герменевтика, концепция идеального типа Макса Вебера, постмодернизм с его концепциями языковых игр и нарратива – все эти течения и школы фактически отказывают социальному познанию в объективности в научном значении этого термина.

В отличие от них Александр Зиновьев исходит из того, что объективное социальное познание возможно. Он считает, что в совокупности многообразных социальных позиций (ролей), задающих траекторию поведения индивида в человейнике, есть такая позиция, которая предопределяет сторонне-объективный взгляд на социальную реальность. Это позиция аутсайдера, человека, который сознательно «очистил» свое сознание от доминирующих ценностей, господствующих целевых установок, отказался от жизни по правилам, навязываемым обществом. Это то, что в «Зияющих высотах» Зиновьев охарактеризовал как неучастие в борьбе[20].

Далее, сама общественная жизнь содержит моменты, которые требуют объективных знаний. В результате чего производство истинных знаний об обществе выступает как условие самосохранения общества. Естественно, в ходе познавательной работы, наряду с истинными знаниями, производится огромное количество ложных знаний. Но важно то, что истинные социальные знания тоже производятся[21].

Объективность социального познания обеспечивается также применением специальных инструментов социального познания, отвечающих требованиям логики. Они «работают» в социальной сфере, поскольку имеется принципиальная возможность применять их по отношению к истинным знаниям.

Немаловажное значение имеет также изживание того, что вслед за Ф. Бэконом, можно назвать «идолами», искажающими познание. Основных «идолов» социального познания, согласно Зиновьеву, два: смешение идеологии и социальной теории; тенденциозность, субъективизм в социальных науках.

Фундаментальным положением логической социологии Александра Зиновьева является постулат, согласно которому законы образования сложных объединений, как и вообще социальные законы, универсальны. Это значит, что данные законы действуют всегда и везде, где имеют место соответствующие им определенные условия. Например, фундаментальный закон дифференциации объединения на тех, кто выполняет функции управляющего органа (мозга, сознания) и тех, кто выполняет функцию управляемого тела, имеет силу и в отношении объединений, состоящих из нескольких человек, и в отношении объединений сотен миллионов[22].

Социальные объединения сохраняются и эволюционируют благодаря сознательно-волевой деятельности людей. Но это не значит, что эта деятельность носит произвольный характер. Существуют определенные объективные законы, с которыми люди вынуждены считаться в своей жизнедеятельности. Эти законы объективны в том смысле, что не зависят от того, знают о них люди или нет. И что бы люди ни предпринимали, они не в силах отменить эти законы.

Объективность социальных законов вовсе не означает, будто люди не могут совершать поступки, не считаясь с ними. Могут, и часто делают это. Но сами законы от этого не перестают существовать[23]. Например, чтобы сложное объединение, скажем, страна, могла существовать как единое целое в течение длительного времени, нужно, чтобы ее органы управления постоянно пополнялись людьми, способными успешно выполнять управленческие функции. Это выполняется далеко не всегда. Но оттого, что закон нарушается, он не перестает быть законом. Его нарушение в течение длительного времени всегда приводило к распаду страны. И это есть неопровержимое доказательство объективности данного закона, невозможности его отмены.

Стоит, однако, задуматься, не прав ли А. Зиновьев, полагая, что и природные и социальные законы, которые определенным образом связывают между собой эмпирические явления, тоже материальны, хотя наблюдать их невозможно – для обнаружения их нужны особые познавательные операции. Материальные объективные универсальные законы – вот истинные тираны человечества, от которых оно не избавится никогда, ни при каких обстоятельствах. Отсюда следует пессимистический вывод: «В мире никогда не было, нет и не будет общества всеобщего благоденствия – не по произволу каких-то злоумышленников, а в силу объективных законов бытия»[24].

Отчасти этот вывод перечеркивает всю активную, критическую и созидательную деятельность Зиновьева как революционера в науке и общественной жизни. Ведь мало о ком с такой же определенностью, как о Зиновьеве, можно сказать: «Его сознание – воплощение воли, упорства, пытливости, проницательности, проектности, фантазии, способности противостоять общепринятому». Ведь в горчайшем выводе А. Зиновьева отрицается не только наукообразная коммунистическая утопия Маркса, но и Октябрьская революция, вообще все революции – и социальные, и научные и технические.