Запад глазами монастырей - [26]

— Так оно и есть, — сказал Дон Мен. — Мир ума представляет собой мир наоборот. Поэтому я и решил освоить его. Если жизнь все время осветляет и омолаживает по своим законам, го ум всё время затемняет и старит. Я сравниваю ум с Землёй. Она наполнена конкретикой и содержанием. Земля кормит, но ведает лишь окаменелостью. Сущность жизни я сравниваю с Небом. В нем мало чего конкретного и огромный свободный простор. Небо даже взор осветляет и поднимает дух к лёгкости. Вот и получается, что умные люди полнят Землю землёй и неживым. Мудрецы служат живому. Пророки служат молодому и небесному. Молодое и развивающееся кормится Землёй, но получает развитие только туда, где нет содержания, где неопределённость и неведомый простор.

— Хорошо сказал, хотя и молод сам. Зачем же ты устремился в мир ума?! Оставайся молодым.

— Наступил и мой черёд научиться кормить новые ростки, иначе мир ума всё превратит в окаменелую землю; Запад прогрессирует мёртвым и механическим характером.

— Тебе виднее…

— Давайте пойдём к старику Ли, — предложил хозяин. Пыльная улица располагала своей тишиной и покоем. Дома тихо стояли опустошенные и ждали своих хозяев, которые были кто в поле, кто пас овец и коров, кто охотился в горах. Все копошились, как муравьи. Здесь не было дармоедов.

Калитка сильно заскрипела, когда путники вошли в небольшой, но уютный дворик.

— Плохой признак, — раздался голос из под навеса, — если скрипит дверь, то значит, её редко открывают.

— Зашли по пути, — начал хозяин чайной.

— По пути слов или ума?

— И того, и другого — сказал мужчина.

— Ты, У Тан, привёл юношу. Он что, уже отказался от молодости? Или пришел по пути выпить чашечку чая?

— Не поймёшь, кто он. Говорит как зрелый муж, а наполнен духом молодости больше молодых.

— Из монастыря, наверное. Там стариков не держат. Не удивлюсь, если окажется ему около двух — трёх сотен лет по возрасту. Что вам от меня нужно?

— Вчера сосед отозвался плохо о моей жене. Мне это не понравилось, и появилось желание «насолить» ему, но я сдержался.

— Зря. Нужно было «насолить».

— Как?

— Отдать ему свою жену. Тогда он бы её хвалил, а ты бы ругал. Поменялись бы местами.

У Тан хихикнул и сказал:

— Разве он своё отдаст?

— Тогда пусть считает соседа «своим».

— Какой он мне «свой»?

— А что такое «свой»?

— Когда…

— Имеешь права? Да.

— То есть собственность?

— Не путай Ли, собственность тоже моя, но свой — это другое.

— Чем это «другое» отличается? Если ты не будешь ощущать прав на «другое», то будешь считать своим? Тогда почему соседскую жену ты не считаешь своей?

— Потому что на неё есть права у соседа, — вставил У Тан.

— Упрощаете вы всё, — возразил хозяин.

— А ты подумай. Что такое «моё»? Небо — твоё?

— Нет.

— Вот эти горы — твои?

— Нет.

— Почему?

— Я не владею ими. Они для всех.

— Что на это скажет монах?

— Я ушел из монастыря.

— Что на это скажет «ушедший из монастыря»?

— Всё это моё, и оно есть я. И ты, мудрый Ли, это я, и горы, и небо, и каждый из тех, кого я предполагаю или видел. Моим является даже то, что я не предполагаю. Всё бытие — это я, и небытие это тоже я.

Достойный ответ, — сказал Ли. — Юноша помогает вам выпутаться из понятия «моё» и «я». Ну, как? Сообразили?

— Он, что претендует на Бога?! — воскликнул хозяин чайной.

— Не горячись, Ван, — сказал Ли. — Он прав. Но его искренность для тебя пока непостижима. Может быть, юноша поможет?

— Когда я проходил мимо красивою цветника, то увидел там забор. От чего оградил хозяин цветник? От моего взгляда? Эти цветы такие же мои для зрения, как и его. Для моего зрения эти горы — мои, точно так же, как шум горных рек и есть я.

— Круто говорит, но чувствую что в этом что-то есть, — ска зал У Тан.

— Когда это станет не твоим? — спросил Ван.

— Когда я перейду в законы ума и буду им служить.

— Поясни.

— Для органов восприятия всё принадлежит этим органам. Там забор не имеет силы. Поэтому ограждённые цветы — мои. Только ум делает что-либо принадлежащим.

— Да, да… Понимаю, — сказал У Тан. — Но здесь, парень закладывает что-то большее, чем сказал.

— Да. Он взял шире, — подтвердил Ли. — Подумайте.

— С приходом этого парня во мне всё перетряхнулось, — сказал Ван. — Но я не жалею. Хотя в беседах с У Таном было так комфортно. Теперь я потерял себя.

— Не плачь, — пошутил У Тан. — Найди в этом парне себя. Именно об этом он столь основательно нам толковал.

— Как это?

— Чужое взять будет нечем. Парень принёс нам шанс самих себя. Как я понимаю, он ни на что не претендует. Возьмём наше, не возьмём…

— Тоже ваше, — пошутил Ли. — А на возраст его не обращайте внимание. У меня есть книга. Называется она «Законы Ману». Древнейшая это книга. Мудрые правила установил Ману в обществе. В законах говорится: «Если одному из брахманов сто лет, а другому десять, то старший из них тот, кто лучше постиг сущность».

— А кто такие брахманы.

— Люди.

— Понимаю, что не лошади. Все мы люди, но у нас старше тот, кто старше. Почему у брахманов такое несоответствие?

Ли довольно погладил бородёнку с предвкушением любимой темы. Он неторопливо понюхал ароматный табак, чихнул, развернул моложавую спину. Долго смотрел на небо, словно готовился к радостному и ожидаемому прыжку, а затем начал: