Запад - [4]

Вся эта история словно зажгла в нем огонь.

Он мог по полдня сидеть неподвижно.

Он прочел ее раз двадцать.

Когда Бесс заходила к нему, вернувшись со двора, чтобы поболтать и поиграть, он говорил ей, что занят, пусть, мол, пойдет еще побегает.

Когда наступала темнота, он зажигал лампу и читал снова и снова. Ножом он вырезал из газеты статью, сложил листок вчетверо и спрятал в карман рубашки, у сердца. Он чувствовал, что даже дышать стал по-другому. Теперь он не мог усидеть на месте: вышагивал из угла в угол и каждые полчаса доставал из кармана на груди листок, разворачивал его и снова читал. В статье не было иллюстраций, но в его воображении эти находки представали чем-то похожим на развалины церкви или окаменевшие останки потерпевшего крушение корабля: чудовищные кости, гигантские бивни, найденные там, где они бог знает сколько пролежали вросшими в соленую землю Кентукки. Зубы размером с тыкву, лопаточные кости шириной с двор, челюсти, позволявшие представить себе голову длиной с высокого человека. Совершенно неведомое существо – animal incognitum. Люди, разгребавшие землю и разглядывавшие исполинские останки, гадали: что могло случиться с громадными зверями, которым они принадлежали, и не топчут ли еще землю такие же огромные монстры на неисследованных территориях запада?

От одной мысли об этом у него начинала кружиться голова.

Месяцами он не мог думать ни о чем другом. Когда Бесс спрашивала, не хочет ли он сыграть в шашки или пойти прогуляться и погладить нового лошака с белым пятном на морде, он отвечал: нет. В течение нескольких недель он бóльшую часть дня не вставал с постели. А когда заставлял себя подняться, без энтузиазма работал во дворе и ухаживал за скотом. Когда рождались новые мулы и лошаки, ехал в город и продавал их. Когда ураган сорвал с дома полкрыши, починил ее. Готовил еду, время от времени делал уборку, не забывал проверять, чтобы Бесс надевала обувь, но все время молчал, а иногда глаза у него стекленели и он не позволял Бесс приближаться к нему. Когда он закрывал глаза, гигантские животные проплывали в темноте перед ним, медленно, молча, словно под водой, – они шли, дрейфовали, картинка в его воображении расцветала, потом меркла и исчезала в темноте. Единственное, что оставалось, – это мысль о том, что они живы и бродят где-то там, в неизвестности, на западе, за границей Соединенных Штатов, на диких просторах, покрытых реками, лесами, равнинами и горами, и можно увидеть их собственными глазами, если суметь добраться туда и найти их.

Он не мог выразить словами то колкое ощущение, которое испытывал, думая, что эти колоссальные животные почему-то очень важны, оно было почти похоже на тошноту, но он точно знал, что не может теперь оставаться там, где он есть.

И прежде чем закончилось лето, он уже стоял в доме сестры.

– Все, что я могу тебе сказать, Джули, – это что я чувствую: они реально существуют. Все, что я могу сказать, все, чего мне теперь хочется, – это поехать туда, на запад, и найти их.

Из Льюистауна Беллман продвигался через маленькие городки и селения по дорогам, которые, хоть и были на больших отрезках разбитыми и ухабистыми, медленно вели его все дальше и дальше на запад. Когда мог, он платил за ночлег, обед, а время от времени и за ванну, но чаще всего ловил рыбу, охотился, собирал дикие плоды и спал на земле, завернувшись в одеяло. Пробираясь вверх-вниз через Аллеганские горы, он вовсю использовал компас и ориентировался по солнцу и, хотя блуждал на бездорожье склонов и забредал, следуя по узким тропинкам, в заросли деревьев, которые дальше вели в никуда, все же добрался до Миссисипи. И вот уже, вместе с лошадью и всеми пожитками, пересекал ее с восточного берега на западный на пароме, представлявшем собой два связанных вместе узких каноэ, которые назывались пирогами, с деревянной балкой наверху. Все это сооружение дважды ударилось в пристань и замерло.

В этот момент ему было немного страшно.

Причиной, по которой он вместо своей старой коричневой фетровой шляпы решил купить черный высокий цилиндр в магазине Картера в Льюистауне, было то, что он хотел предстать здесь, за фронтиром, перед аборигенами фигурой импозантной, чтобы они приняли его если не за короля или какое-нибудь божество, то, по крайней мере, за кого-то могущественного, способного причинить им зло.

И теперь, по мере того как месяц истекал за месяцем и он следовал вдоль петлявшей то на север, то на запад реки Миссури, встречался с разными группами индейцев и без всяких осложнений обменивался с ними товарами, он пришел к заключению, что сделал правильный выбор, и стал считать этот цилиндр своего рода талисманом, защищавшим его от опасностей.

В Сент-Луисе он задержался на полдня и купил два чайника – один для себя, другой для обмена, – еще носовых платков, тканей, пряжек и бус – это все тоже для обмена; у каждой новой группы индейцев он выменивал этот хлам на еду. Потом рисовал на земле гигантских животных такими, какими он их себе представлял; стараясь передать их колоссальные размеры, указывал на верхушки деревьев – сосен, елей, тополей или любых других, какие произрастали поблизости, но аборигены неизменно строили гримасы, долженствовавшие дать ему понять, что они не видели ничего подобного тому, что он ищет.