Занзибар, или Последняя причина - [48]

Он с трудом поднялся с земли.

— Можешь ехать, если хочешь, — сказал он Грегору.

— Большое спасибо, — насмешливо сказал Грегор. — Мне плевать на твое предложение.

Они молча посмотрели друг на друга. Потом Кнудсен поднял с земли свою фуражку и пошел. Проходя мимо юнги, он мрачно посмотрел на него, но ничего не сказал. Юнга последовал за ним, держа в руках пакет с деревянной фигурой.

— Ну, давай! — сказал Грегор Юдит. — Пора!

Она так и стояла на одном месте, как вкопанная, но сделала движение рукой, молчаливое предложение Грегору отправиться вместе с ними. Но Грегор покачал головой. Он подошел к ней, схватил ее за руку и почти толкнул в направлении буны. Их движения напоминали пантомиму, разыгравшуюся за спиной у Кнудсена.

Потом Грегор увидел три фигуры, балансирующие на буне, увидел, как они достигли катера и стали отвязывать канаты. Он мог еще разглядеть, что Кнудсен подошел к рулевому управлению, юнга спустился вниз, а Юдит села на моток каната у мачты. Мотор начал постукивать, звук казался невыносимо громким в тихом звучании ночи, Грегор непроизвольно пригнулся и озабоченно посмотрел на маяк, словно свет мог улавливать звук. Но луч маяка невозмутимо совершил свой путь с востока на запад, потом погас и через какое-то время снова возник на востоке. Грегор обратил внимание, что Кнудсен, даже когда они были уже довольно далеко, не включает бортовые огни, а спустя немного времени Грегор окончательно потерял лодку из виду. Море и ночь слились в сплошную стену из мрачного времени, на поверхности которой все тише и тише, словно часы, постукивал мотор.

Оказавшись в одиночестве, Грегор внезапно понял, как он устал. Он нашел на берегу сухое, защищенное от западного ветра углубление, засыпанное песком, и улегся в него. Потом стал брать горстями песок и сыпать его на себя. Получилось что-то вроде теплого одеяла, так что он даже вскоре согрелся. Прежде чем его усыпил монотонный шум волн, он смотрел какое-то время на небо, где уже не было видно ни одной звезды. Он проснулся от холода. Часы показывали самое начало шестого. О рассвете еще не могло быть и речи, но в абсолютную темноту вплелся какой-то неясный, бледный тон, что-то серое: это был туман. Грегор поднялся и стряхнул песок с одежды. Туман был не очень сильный, но даже если бы он оказался сверхгустым, Грегор все равно смог бы со своей позиции разглядеть маяк; световой луч все еще продолжал свое бесконечное блуждание: двигаясь от моря, он касался полуострова и угасал.

Грегор знал, в каком направлении идти. Он держался берега и шел на запад. Примерно через полчаса стало светлее, вокруг разлился слабый серый свет, туман исчез. И вдруг луч с маяка исчез тоже, и кругом все оказалось заполнено равномерным, диффузным, неярким светом; это был рассвет мрачного осеннего утра. Грегор огляделся и определил, что находится на широком, покрытом галькой пространстве с пятнами высокой сухой травы, и это пространство через береговую полосу граничило с морем. Вдали, на другой стороне, он увидел залив, который казался теперь неподвижным и свинцовым, потому что ветер уже давно прекратился. И тут Грегор увидел птиц. Повсюду на гальке сидели светлые птицы, птицы с белым оперением, или с оперением цвета охры, или светло-коричневым, или серебряно-серым, лишь изредка металлически поблескивало черное перо в этом шелковом наряде, где сочетались молочно-белое и отдающее плесенью серое, коричневый цвет корицы и светлых чищеных орехов, желтизна слоновой кости, желтизна жидкого чая, серебро зеркала и серебро бурых, далеких, северных вод. Птицы сидели маленькими группами, засунув головы в оперение, и спали. Грегор пошел прямо на птиц, между группами спящих диких гусей, диких уток и чаек, среди птиц, которые летели в теплые края, и птиц, которые оставались здесь и которых ждали зимние штормы.

Он вышел к широкому ручью, проложившему свое русло среди отмелей, и ему стало ясно, почему Кнудсен считал невозможным достичь Лоцманского острова ночью пешим ходом. Тот, кто не знал эту местность, в темноте не нашел бы брода через глубокие протоки и ручьи, которые были повсюду; Грегор видел, как они поблескивают вдали. Он понял, что глубокий ручей соединяет залив с морем, и пошел вдоль ручья в направлении залива. Он нашел место, где до самого противоположного берега мог разглядеть дно, снял ботинки и закатал брюки. Поднявшись, он увидел вдали башни Рерика. Отсюда они уже не казались тяжелыми красными монстрами, а выглядели всего лишь маленькими бледными колодами в сером свете утра, изящные квадратные стержни, серо-голубые на краю залива.

На востоке между морем и однообразным небом протиснулась пылающая полоса. Это была единственная краска в бесцветном мире, мире из серого, усыпанного галькой берега и спящих птиц, из воспоминаний о черных контурах рта и странном, загадочном существе из дерева. Когда исчезнет утренняя заря, начнется дождь, подумал Грегор, она даже не в состоянии окрасить утро. Серый утренний свет заполнял мир, тусклый, бесцветный утренний свет показывал предметы без теней и красок, он показывал их почти такими, какими они были на самом деле, чистыми и готовыми к испытанию. Все необходимо испытать заново, подумал Грегор. Когда он попробовал ступней воду, она показалась ему ледяной.