Занзибар, или Последняя причина - [26]

И тут она снова увидела расплывшееся, похожее на китайский фонарик лицо хозяина за стойкой; в искусственном свете люстр из желтоватого дымчатого стекла оно казалось еще более призрачным, чем днем. На смеси немецкого, шведского и английского он разговаривал стремя шведами, стоящими у стойки. Юдит прислушалась, пытаясь узнать что-нибудь о корабле, но не поняла ничего: музыка, доносившаяся из радиоприемника, была слишком громкой. Когда официантка подошла к ее столику, она заказала омлет и чай. Я и куска не смогу проглотить, подумала она с ужасом.

Она чувствовала, что шведы за столом напротив наблюдают за ней, хотя и тайком, без откровенной наглости. Они сидели молча, не разговаривая друг с другом, и привычными, отработанными движениями подносили к губам поочередно пиво и шнапс. Низкорослая официантка едва успевала менять стаканы.

И вдруг, впервые с того момента, как она вернулась в «Герб Висмара», Юдит поймала на себе взгляд хозяина. Она попыталась выдержать этот взгляд, но не смогла, робко опустив ресницы. Только местные жители не обращали на нее внимания, они оживленно что-то обсуждали. Она не могла определить, заметил ли ее молодой человек в сером костюме? Он ел и при этом читал газету.

Хозяин пошел на кухню, и через какое-то время сам принес ей омлет и стакан светлого жидкого чая. Он разыгрывал перед всеми хозяина, который хочет оказать особую честь привлекательному посетителю. Теперь все в зале смотрели на нее.

— Долго вы гуляли, — сказал он, — понравился вам наш город?

— Да я была совсем близко отсюда, — ответила Юдит. — Вы все это время могли меня видеть.

А вот этого говорить не стоило, подумала она, это прозвучало так, словно я признаю за ним право контролировать меня.

— Красивая гавань, — торопливо добавила она.

— Видели бы вы ее раньше, — сказал хозяин. — Вот тогда жизнь у нас кипела.

Он что-то сказал, подумала она, а я и не слышала.

— Да, мне же нужно принести вам паспорт, — сказала она, — я совсем упустила это из виду, когда поднималась наверх.

Еще одна ошибка, подумала она в тот же миг, я снова сделала ошибку.

— Верно, — отозвался хозяин. — А я почти забыл про него. Да, вы должны принести мне свой паспорт.

Она не могла заставить себя посмотреть на хозяина. Он омерзителен, подумала она. Она смотрела в тарелку и видела его живот, толстый отвратительный живот под старым коричневым пиджаком, нависавшим над ее столом. Значит, подумала она, та возможность, которую я придумала в гавани, отпадает: ночной стук чудовища в дверь, романтические шаги монстра по ночному коридору. Нет ничего романтического, есть только мерзкое, омерзительное все, все все. Но именно эта мысль давала ей силы защищаться. Мне необходимо внушить ему, что все возможно, подумала она и взяла новый разбег.

— В крайнем случае вам придется разбудить меня, — сказала она дерзко, тоном девочки-подростка, который все еще ей удавался, когда она очень хотела. При этом она посмотрела ему в глаза, которые сразу превратились в щелочки.

— Как пожелаете, — ответил он. — Только сегодня ночью это может случиться очень поздно. — Движением плеча он указал на шведов. — Они проторчат здесь долго.

По его лицу было видно, о чем он /думал. Хорошенькая же я штучка в его глазах, подумала Юдит, хорошенькая, насквозь испорченная штучка.

— Я принесу паспорт, прежде чем лечь спать, — сказала она.

— Как пожелаете, — ответил он, на сей раз почта с ненавистью. — Мне вовсе не трудно разбудить вас.

Он был из тех озабоченных толстяков, которые ждут все новых и новых подтверждений какой-то договоренности. Наконец, он вернулся за стойку.

Теперь хоть какое-то время я могу отдохнуть от него, подумала Юдит. Точнее, до того момента, когда он постучит ко мне в дверь. Или когда я сумею выскользнуть из этого дома. Ведь должен же здесь быть черный ход. Но куда мне идти? Чемодан взять я не смогу. И самое позднее завтра утром меня схватят, на какой-нибудь сельской дороге в окрестностях Рерика или на маленькой железнодорожной станции неподалеку от города. Девушка с сумочкой, в которой много денег и паспорт с большим штемпелем «Еврейка». Она огляделась. Похоже, никто больше не смотрел на нее.

Хозяин разговаривал с ней так тихо, тоном заговорщика, что никто из присутствующих не мог понять, о чем они беседовали. Юдит поковыряла вилкой омлет. До нее донесся голос диктора: «Передаем песню из звукового фильма „Родина“, поет Зара Леандер».

И тут же зазвучала музыка. Юдит заметила, что шведы впервые переглянулись. Потом, когда раздался голос певицы, они снова уставились куда-то вперед, и их взгляды были уже не сонные, а упрямые, обиженные, смущенные. «Мое имя — мисс Джейн, и я так знаменита, да, сэр…» — звучало из радиоприемника.

На какое-то мгновение Юдит была захвачена этим голосом, глубоким, ироничным, элегантным, певшим в ритме шлягера «И только родня на меня так сердита, да, сэр…» Она не заметила, что один из шведских моряков демонстративно сплюнул и громко потребовал пива, а молодой человек в сером костюме оторвался от газеты и с интересом посмотрел на шведов.

Слушать песню дальше ей помешала официантка, которая вдруг подошла и поставила перед ней стопку шнапса.