Занзабуку - [65]

Но, несмотря на этот случай, Тарлтон утверждал, что нельзя доверять ни спокойствию, ни кажущемуся дружелюбию львов. Он рассказывал, что власти трижды посылали его убивать львов-людоедов. Обычно как только где-нибудь среди львов появится такой выродок, кто-либо из профессиональных охотников получает задание уничтожить его.

Льва-людоеда обнаруживают лишь после того, как он убьет и съест кого-нибудь. Это, конечно, слишком поздно, чтобы спасти первую жертву, ибо она уже покоится в желудке льва, но не поздно для предупреждения гибели других людей, живущих в районе, где появился людоед.

Кажется, стоит льву раз отведать человеческого мяса, он уже не может удовлетвориться ничем иным. Поэтому после гибели первого человека прилагаются все усилия, чтобы как можно скорее убить людоеда.

К счастью, львы-людоеды встречаются сравнительно редко, гораздо реже, чем нас пытаются уверить в этом сенсационные приложения воскресных газет или преувеличенные рассказы некоторых путешественников. Есть людей — необычно и ненормально для львов, во всяком случае, гораздо более необычно и ненормально, чем для человека — убить другого человека. Пройдясь по улице, вы можете с полным правом утверждать, что подавляющее большинство встреченных вами людей — не убийцы. И, пересекши Африку, вы можете с не меньшим основанием заявить, что почти все виденные вами львы не людоеды. Лев-людоед — выродок среди львов. Выяснить, почему лев стал людоедом, легче, чем узнать, что превращает человека в убийцу, ибо жизнь львов гораздо проще жизни людей.

Много лет существовала теория, что людоедами становятся старые, больные или хромые львы, которые уже не могут охотиться на свою обычную добычу — зебр и различных антилоп. Таких львов часто изгоняют из стаи, и они вынуждены охотиться в одиночку. Домашних животных, например коров, льву легче настигнуть, чем диких, и голод постепенно пересиливает его естественное стремление избегать близости людей и их поселений. Начав охотиться на домашних животных, лев может убить человека, который попытается защитить свои стада. И, попробовав вкус человеческой крови и мяса, лев становится людоедом. Почему человеческое мясо обладает для львов такой притягательной силой, еще никто не смог объяснить, но ведь еще никто как следует не объяснил и то, почему для алкоголиков так привлекателен алкоголь. Может быть, это помогает утвердить льву собственное «я».

Во всяком случае, гипотеза о превращении в людоедов неполноценных, неспособных вести обычный образ жизни львов очень часто оправдывает себя. Но иногда убитый людоед оказывается здоровым, нестарым львом, который мог бы охотиться на топи, зебр или гну.

Возможно, впрочем, что в данное время года стада топи, зебр или гну по тем или иным причинам сильно поредели, а лев, в отличие от слона, не любит далеких путешествий и предпочитает жить в определенной области, которую считает своим владением. Если же из-за засухи, переселения животных или распашки целинных земель поголовье антилоп и прочей добычи львов резко сократится, некоторые из них бросаются на все, что им попадается, в том числе и на домашних животных и людей.

За последние десятилетия во многих районах Кении и Танганьики площадь обрабатываемых земель сильно увеличилась. Стада зебр и антилоп откочевали, и за ними последовали многие львы. Но другие не пожелали оставить свои старые охотничьи угодья. Так наступление цивилизации превращает львов в людоедов.

Появление самых знаменитых львов-людоедов связано именно с проникновением цивилизации во внутренние районы Африки. В 1899 году людоеды из Цаво задержали строительство железной дороги от побережья в глубь страны, уничтожив много рабочих[18].

Не только наступление цивилизации, но и обычай не хоронить мертвецов способствует превращению львов в людоедов. Большинство африканских племен закапывает своих мертвых, но масаи и некоторые другие обитатели плато Серенгетти не делают этого. Жители краалей здесь просто выносят трупы за околицу, и они становятся добычей стервятников, гиен и шакалов. Иногда лев первый находит мертвое тело, ест и сбивается с пути…

Это, конечно, не означает, что все львы, попробовавшие человеческую кровь, жаждут ее. Многим львам не нравится наше мясо, а другие, раз отведав его, возвращаются к обычному меню и, кажется, не находят никакой разницы между мясом зебры и человека. Но лучше исходить из предположения, что одного раза достаточно для «перерождения» льва, ибо доказано: людоед каждые несколько ночей выходит на охоту за людьми до тех пор, пока его не застрелят.

К счастью, я никогда не встречал льва-людоеда. Во время путешествия 1954–1955 годов мы приехали для съемок охоты африканцев на бегемотов в Ифакара — деревню племени вадамба, расположенную на берегу реки Киломбере. В деревне нам рассказали, что незадолго до нашего приезда львы-людоеды убили пять человек, причем одного из них в ста ярдах от церковной миссии. К моей радости, мы не собирались снимать здесь львов, и, кроме того, они не любят появляться вблизи рек, кишащих бегемотами. Да мы и не стали бы гоняться за львами там, где водятся людоеды. Одно дело приблизиться на двадцать футов к льву, считающему меня лишь любопытным существом, и совсем другое — подойти к льву, смотрящему на человека как на лакомое блюдо.