Занзабуку - [3]

Я вспоминаю беседы с женщинами племени ватусси, оживленными и в то же время преисполненными чувства собственного достоинства. И я снова ощущаю, когда перебираю фотографии, привлекательность женщин мангбету. Я помню, как с рыбаками вагениа удил рыбу на порогах Конго, как ловил с племенами туркана крокодилов и стофунтовых окуней в озере Рудольфа, как наблюдал неудержимую атаку копьеносцев масаи, мчавшихся на наши киноаппараты.

Я видел горы у экватора, покрытые вечными снегами, бесконечную пустыню, устланный травяным ковром вельд, курящиеся вулканы, самые восхитительные и самые голубые озера в мире, буквально миллионы птиц, в том числе стаи розовых фламинго, заслонявшие солнце.

Африка — это машина времени, которая может отвезти вас далеко в глубь веков. Она может показать вам нашу эпоху, города, фабрики и шахты и может перенести вас на поколение или два назад — в страну, где самый воздух наполнен расовой дискриминацией и разговорами о господствующей расе. Если вы хотите заглянуть в прошлое немного дальше, когда местные племена сгонялись со своих земель белыми поселенцами, вы найдете сходство с историей Америки.

Вы можете повернуть колесо истории на пятьсот, тысячу, две тысячи, даже двадцать тысяч лет назад. Древняя история и доисторические времена воочию предстанут перед вашими глазами. В Африке вы можете встретиться с существом, предки которого были дядями Адама, — с гориллой.

Но этот мир первобытного быстро сжимается. Цивилизация, почти весь XIX век отщипывавшая от него маленькие кусочки, сейчас отхватывает громадные ломти, режет его на мелкие части дорогами и опутывает остатки воздушными трассами. Во время трех экспедиций (в 1937, 1946 и 1954 годах) я наблюдал, как насильственно сокращается африканский мир. Я видел миллионы людей, за несколько десятков лет совершивших скачок от древности к современности и пытающихся сделать за два-три поколения то, что у большинства народов земли заняло несколько тысяч лет.

Я видел, как истребляются дикие животные, как они отступают в леса, в крутые горы, в заповедники. Еще в тридцатых годах треть континента была «музеем» естественной истории, и я решил посетить этот музей до того, как он будет разрушен паровыми катками современности. Я не ученый, а просто человек с ненасытным любопытством, который трижды объехал вокруг земного шара и повидал немало странных и удивительных вещей, странных и удивительных, на наш взгляд, людей. Я проехал почти все основные проторенные туристические маршруты мира и побывал во многих местах, не посещаемых туристами.

И, только перестав ездить по обычным дорогам, я превратился в исследователя, но понял это лишь через год после первой такой поездки, когда на обеде в Нью-Йорке меня представили как «известного исследователя». Сначала мне было неловко слышать этот титул, но теперь у меня за плечами встречи с дикими животными и малоизвестными племенами в Африке, три поездки в Южную Америку к дживарос, три кинофильма и сотни лекций.

Я редко путешествовал так, как это предпочитают делать уважающие себя исследователи. Обычно я не брал с собой ни лабораторного оборудования, ни свиты помощников и местных жителей, ни субсидий от богатых учреждений, филантропов или промышленников. Как правило, мои поездки финансировал только Льюис Котлоу.

Во время моей первой африканской экспедиции я нуждался, хотя и не по своей вине, в самом необходимом. Я тщательно готовился, прочел о Центральной Африке все, что смог достать, проконсультировался у всех специалистов, с которыми сумел встретиться. Грузовик со снаряжением должен был прибыть в Джуба (в Южном Судане) к началу сухого сезона. И наконец, в дополнение к моим запасам обычной пленки я достал несколько тысяч футов лучшей цветной пленки и надеялся, что она сможет передать все краски тропиков.

Но я не попал в Джуба. Мы приземлились на озере Виктория. Африканскую трассу британских имперских авиалиний обслуживали новые летающие лодки, такие большие, что они не могли садиться на Нил у Джуба в период низкой воды.

Я очутился почти в семистах милях от моего снаряжения и не знал, как мне до него добраться. Путешественник поопытнее, возможно, отказался бы от всей этой затеи. Но я отправился в путь с двумя чемоданами и двумя киноаппаратами, и так началась моя карьера исследователя.

Но сразу же судьба частично вознаградила меня за эту неудачу. Мы пролетели низко над стадом слонов примерно в сто пятьдесят голов, и я сумел получить несколько кадров. Мы различали даже белых цапель на спинах у многих слонов. Рев моторов самолета напугал этих обычно невозмутимых великанов, и они, неистово трубя, крича и хлопая ушами, ринулись через равнину, заросшую травой. Потом показалось озеро Виктория, бескрайнее голубое пространство. В этом крупнейшем озере Африки, вторым по величине в мире, могли бы уместиться штаты Вермонт, Нью-Гэмпшир и Массачусетс, вместе взятые.

Озеро казалось похожим скорее на одно из американских Великих озер, чем на внутреннее тропическое море. Пологие берега мягко снижались к многочисленным заливам, создавая впечатление безмятежности и умиротворенности. Лишь позднее я обнаружил заросшие папирусом болота и одну-две горы, поднимающиеся на четыре тысячи футов. А когда я однажды увидел бревно, превратившееся в крокодила, и испытал на себе силу одного из бешеных ураганов, какие бывают на Виктории, я забыл свое первое впечатление от этого озера.