Занятие не для дилетантов - [17]

Карелла с Хоузом вошли в салон в четыре тридцать пополудни. В маленькой приемной сидели две тщательно причесанные и наманикюренные дамы, шикарно скрестив дорогие и изящные ножки — ждали то ли шоферов, то ли мужей, то ли любовников. Обе с надеждой подняли глаза, когда появились детективы, свежевыщипанными бровками изобразили легкое разочарование и снова углубились в журналы мод.

Карелла и Хоуз подошли к столику. Их встретила блондинка с непроницаемой приклеенной улыбкой и голосом школьной выпускницы.

— Да? — спросила она. — Чем могут быть полезна?

Улыбка ее чуть-чуть полиняла, когда Карелла произвел на свет свой жетон. Она прочитала Буковки на металле, глянула на фотографию в удостоверении личности, упакованном в пластик, снова стала непроницаемой и равнодушно-бесстрастным тоном спросила:

— Да, что вас интересует?

— Вы можете сказать что-нибудь о девушке, которая выписала этот чек? — спросил Карелла. Из кармана он вытащил фотокопию чека и положил его на стол перед блондинкой. Блондинка как бы между делом взглянула на листок.

— Какая там фамилия? — спросила она. — Не могу разобрать.

— Клаудия Дэвис.

— Дэ-вис?

— Да.

— Не помню такую, — сказала блондинка. — В число наших постоянных клиентов она не входит.

— Но она выписала на ваш салон чек, — настаивал Карелла. — Седьмого июля. Пожалуйста, проверьте свои записи и выясните, что она здесь делала и кто ее обслуживал.

— Прошу прощения, — сказала блондинка.

— Что?

— Прошу прощения, но мы закрываемся в пять часов, и сейчас у нас самое напряженное время дня. Вы должны нас понять. Если вас не затруднит, придите немного попозже…

— Затруднит, и даже очень, — решительно возразил Карелла. — Потому что немного попозже мы придем уже с ордером на обыск, а то и ордером на арест вашей документации, а такое иногда приводит в волнение светских хроникеров, и это может прибавить вам известности во многих странах мира. У нас был трудный день, мисс, а дело важное, так что, может, давайте по-хорошему?

— Разумеется. Мы всегда рады помочь полиции, — с каменным лицом проговорила блондинка. — Особенно когда ее сотрудники так хорошо воспитаны.

— У нас все такие, — откликнулся Карелла.

— Седьмого июля, вы сказали?

— Седьмого июля.

Блондинка ушла куда-то в глубь салона. Появилась брюнетка и спросила:

— Мисс Мари совсем ушла?

— Кто такая мисс Мари? — спросил Хоуз.

— Блондинка.

— Нет. Она пошла кое-что поискать по нашей просьбе.

— У вас очень привлекательная белая прядка, — сказала брюнетка. — Я — мисс Ольга.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Когда она вернется, скажите ей, пожалуйста, что в зале третьего этажа испортилась одна сушка.

— Скажу обязательно, — заверил ее Карелла.

Мисс Ольга улыбнулась, махнула рукой и снова скрылась в салоне. Через минуту появилась мисс Мари. Взглянув на Кареллу, она сказала:

— Да, некая мисс Клаудия Дэвис была здесь седьмого июля. С ней работал мистер Сэм. Хотите с ним поговорить?

— Да.

— Идемте, — кратко обронила она.

Карелла и Хоуз прошли за ней в глубь салона, мимо женщин в фирменных халатиках, они сидели, положив ногу на ногу и спрятав головы в сушки.

— Кстати, — вспомнил Хоуз. — Мисс Ольга просила передать вам, что на третьем этаже одна сушка вышла из строя.

— Спасибо.

В мире женских механизмов Хоуз чувствовал себя особенно неуютно. Здесь, в салоне, была атмосфера эдакой хрупкой деловитости, и здоровяк Хоуз — рост сто восемьдесят пять сантиметров босиком, вес восемьдесят шесть килограммов — страшно боялся, что сшибет бутылочку лака для ногтей, опрокинет ведерко с краской для волос. Они поднялись в салон второго этажа и, глядя на этот длинный ряд гудящих космических шлемов, на женщин со скрещенными ногами в передничках поверх нейлоновых халатиков, Хоуз вдруг открыл для себя что-то новое. Женщины медленно поворачивали ему вслед головы под сушками и явно смотрели на белую прядку на его левом виске.

Ему стало до жути неловко. Ведь у него эта прядь появилась от удара ножом, какое уж тут украшательство — чтобы добраться до раны, его рыжие волосы на этом месте сбрили, а выросли уже белые, — но многие из этих женщин за такие белые прядки собирались выложить чьи-то нелегким трудом заработанные доллары, и он чувствовал себя не полицейским, пришедшим по серьезному делу, а клиентом.

— Это мистер Сэм, — объявила мисс Мари. Хоуз обернулся и увидел, что Карелла пожимает руку какому-то вытянутому человеку. Про него нельзя было сказать «высокий», он был именно вытянутый. Так бывает, когда в кинотеатре смотришь на экран сбоку, и истинные пропорции оказываются нарушены, человек становится как бы двухмерным, и это вызывает, как минимум, улыбку. На парикмахере был белый халат, из нагрудного кармана торчали три узкие расчески. В руке — тонкой, музыкальной — он держал ножницы.

— Здравствуйте, — поприветствовал он Кареллу и отвесил полупоклон, европейский по происхождению, но по исполнению американский. Потом повернулся к Хоузу, пожал протянутую руку и еще раз, вежливо повторил: — Здравствуйте.

— Они из полиции, — кратко изрекла Мисс Мари, освобождая мистера Сэма от необходимости быть вежливым, и оставила мужчин одних.

— Седьмого июля здесь была женщина по имени Клаудия Дэвис, — начал разговор Карелла. — Видимо, прическу ей делали вы. Будьте любезны, расскажите все, что вы о ней помните.