Заново, с новыми силами - [67]

  Взревел мощный двигатель, танк сильно дёрнулся и заглох.

  "Ничего страшного, бывает": успокаивал себя Злой, - "Он за эти полгода ни разу не трогался, хорошо, что вообще не врос в землю".

  Развернуться удалось только с третьей попытки, Злой передавил на небольшом пятачке дороги всё, что только можно было. Двигатель рычал так, что, наверное, перебудил весь город. Наконец, грозная боевая машина повернулась в Вязьме передом, к трассе задом, и, лязгая гусеницами, поползла в город.

  Первая остановка - администрация. Фары светили ярко, но в смотровые приборы было мало что видно - несмотря на то, что угол обзора был хорош, Злой, привыкший ездить на легковых машинах, едва не потерялся. Танк бодро мчал по улицам спящего города, сея по пути смуту и панику. Злой не видел, как жители испуганно выглядывали в окна, выбегали на улицу, и смотрели танку вслед. Кто-то тут же в страхе задвигал шторы, думая, что это какие-то хитрые проделки Христа, и опасаясь узнать то, чего знать никак не следовало.

  "Можете прятаться": думал Злой, - "Можете убегать. Можете предавать друг друга и пытаться выслужиться перед новой властью. Ничего не выйдет."

  Если бы не ограниченный боезапас, Злой с огромным удовольствием сравнял бы с землей весь город. Прогнивший, павший, потерявший человеческий облик, управляемый тираном, и нисколько не переживающий по этому поводу. Ах, если бы Злой тогда не остановил мятеж против Христа, всё могло пойти по другому... Но, увы, история сослагательного наклонения не знала. Случилось то, что случилось, и Злой чувствовал себя сейчас, ни много ни мало, а карающей дланью самой судьбы, уготовившей для Христа именно такое наказание.

  Ничто не помешало танку доехать до самого сердца Вяземской империи, да и не могло помешать в принципе - не было в городе никаких противотанковых средств, машина была полностью неуязвима. Злой остановился в центре улицы, рядом с пятиэтажкой-новостройкой, примерно в ста метрах до администрации. Вон она - цитадель вяземского князя. Окно в торце здания на третьем этаже светится. Внутри горит огонь - апартаменты Христа именно там. От рук и одежды Злого разило кровью - тяжелый для восприятия металлический запах, будоражащий сознание. Его всегда мало. Стоит лишь раз ощутить его, насладиться удовлетворением от убийства ненавистного тебе человека, как остановиться становится трудно, хочется больше и больше.

  Занавеска шелохнулась, кто-то выглянул наружу, но Злого наблюдатель заметить никак не мог, поскольку тот предусмотрительно выключил фары и слился с царящей в городе кромешной тьмой.

  - Ну, поехали... - Злой перелез на место наводчика, отыскал валяющийся непонятно где шлемофон и надел его на голову, уделив особое внимание тому, насколько плотно тот прилегает к ушам. Выстрелы из танка были жутко громкими, и не хотелось бы получить контузию, потерять сознание и сгореть в заживо, когда архаровцы Виктора, подоспевшие на место происшествия, решат развести под танком костер.

  Дверь администрации распахнулась, и на крыльцо один за одним выбежали примерно десять полуодетых людей. Охрана. Некоторые держали в руках фонари, судорожно вспарывающие бледными лучами ночную тьму в разных направлениях, и пытающиеся нашарить неизвестного нарушителя спокойствия. Наверное, они кричали что-то типа "Кто там?" или "Что случилось?", и целились в темноту из автоматов.

  Злой навёл орудие на окно Христа. Оттуда снова кто-то выглянул, заслонил своим черным силуэтом багровый свет, исходящий изнутри. Нужно было стрелять, но Злой не мог, что-то казалось ему неправильным в этой ситуации. Да, Христос заслужил это, да, он создал в Вязьме настоящую, кроме шуток, империю зла, и простые жители города его поддержали в этом, увидев в рабстве удобную возможность для удовлетворения своих желаний - как сексуальных, так и садистских. Да, он был виноват, но все равно...

  Злой насильно прогонял в памяти всё то, что видел, начиная с самого начала.

  Разговор у Умника, когда тому предлагали обменять одну женщину на другую, расстрел мятежников на глазах толпы, кричащей "Смерть!", и рвущейся для того, чтобы самостоятельно разорвать тех, кто осмелился бросить вызов властям. Злой вспоминал залитый огнём и кровью Гагарин, и его жителей, что сейчас валялись на площади и гнили, непогребенные, и старосту Уваровки, сидящего в пыли с открытым ртом и осознавшего, ЧТО ему сейчас предстоит пережить. Он вспоминал ребят, которые были классными парнями, с которыми можно было пойти в огонь и в воду, и затем их мерзкие деяния, за которые их хотелось лично поставить к стенке и пустить пулю в затылок. Память последних месяцев свилась в тугой клубок, и наружу выплывали самые неприглядные воспоминания, из числа тех, что обычно остаются в глубине и забываются для того, чтобы не отравлять жизнь своим постоянным напоминанием о том плохом, что когда-то произошло.

  Злой оскалился.

  - Получи, урод. - бросил он сквозь крепко сжатые от ярости зубы, и выстрелил.

  Ахнуло так, что, казалось, сотряслась сама земля.

  У Злого возникло ощущение, что его положили на наковальню, и со всей дури вмазали огромным чугунным молотом. Внутренности едва не полопались от звуковой волны, которая ощущалась уже не ушами, а всем телом.