Заново, с новыми силами - [52]

  - Ах, какие мы скромные. - съязвил главный вяземский кадровик, - "Я старый солдат, я не знаю слов любви"... Знаешь... - девушка встала и прошла мимо Злого к шкафу, продемонстрировав ему стройные ноги, - Есть кое-что для тебя. Пойдешь десятником?

  - Кем?... - не понял Злой.

  - Руководитель десяти рабочих. Что-то типа бригадира. Будешь их гонять, чтоб баклуши не били, следить за выполнением плана...

  - А чем именно придется заниматься?

  - Ну, насколько мне известно, сейчас урожай уже собран, и на полях делать нечего. Скорее всего, пойдете на лесоповал, дрова заготавливать на зиму. Интересует? Просто смотри сам, больше должностей руководящих нет, остались только всякие разнорабочие...

  - Интересует. - кивнул Злой, - Когда приступать, куда приходить?

  - Давай я тебе тут напишу... - девушка снова села за стол, достала из ящика стола лист бумаги, и, написав адрес, передала его Злому, - Удачи. Если что, обращайся.

  - Спасибо. - благодарно оскалился Злой.

  "Десятнику" предстояло управлять чернорабочими из Сафоново. Если называть вещи своими именами - рабами. Люди были забитыми и измученными - эксплуатировали их нещадно, кормили отвратительно, и держали в сарае, хотя пустых домов было завались. С первого взгляда становилось понятно, почему - жители Вязьмы их ненавидели, презирали и считали во всём обязанными.

  Как и говорила девушка-кадровик, десяток Злого отправили в лес, на заготовку дров. В здании школы теперь предполагалось разместить не всех Вязьмичей, а только дебилов и иногородних рабов, поэтому древесины на обогрев нескольких сотен домов требовалось очень много. Понеслась череда коротких серых дождливых дней, полных непролазной грязи, стучащих топоров и разгонов у вышестоящего начальства. Работали с раннего утра до позднего вечера, пока не начинало темнеть. Злой ужасно не высыпался, и со временем стал, как и остальные десятники, срываться на подчиненных, которым и без того приходилось несладко. Планы Христос и его министры спускали просто нереальные, и за малейшее несоответствие нещадно драли.

  В один из таких вечеров Злой и еще два десятника - худой и жилистый Ликёр, проспиртованный до невозможности, и Насос - огромный мужик из Сафоново, выбившийся в начальники благодаря нечеловеческой жестокости, сидели и пили припасенный заранее самогон. Они только что получили по первое число за невыполненный план, и настроение было ужасным. Пили в доме у Ликёра, рабы из его десятка обитали в сарае рядом. Под потолком витал сизый сигаретный дым, скрывавший желтый потолок и скрывавший серой пеленой убогую мебель. В качестве освещения использовали уже не свечи, которые в городе очень быстро закончились, а тонкую лучину, почти не дававшую света. Стол был застелен драной и пожелтевшей от времени газетой, на которой лежал огромный кусок сала и черный каравай, экспроприированный в булочной.

  - Вот хошь верь, а хошь нет - я бы ему по морде так и настучал. - злобно говорил Насос, блестя пьяными маленькими поросячьими глазками, - "Планы не выполнены, что вы о себе думаете? Мы вам пайку урежем!" Тьфу, сволота! - надсмотрщик сплюнул на заросший грязью пол.

  - Ага. - поддакнул Ликер, затягиваясь сигаретой, - Он же нам специально планы такие ставит, чтобы было на кого свалить. Мол, это не я плохой, а десятники не работают, народ не гоняют. Урод, блин... - они говорили про одного из Вяземских "министров", их прямого начальника. Тот вовсе не был сволочью, и планы составлял вполне выполнимые, но это если брать в расчет то, что работать будут крепкие люди, а не измученные рабы.

  - Вот-вот! Десятники! А причем тут мы, если эти свиньи работать не хотят? Им дай волю, весь день в сараях своих валяться будут. Пороть их надо!

  - Вот! И я о том же! - аж вспыхнул Ликёр, задетый за живое, - Я их луплю уже сколько времени а всё равно. Ненавижу, уродов. Вот ты, Насос, нормальный же мужик, с понятием, хоть и Сафоновский! А эти...

  - Ага... - важно кивнул десятник, довольный тем, что его считают своим, - Слышь, Злой, а твои как?

  - Мои?... - очнувшись, переспросил тот, - Ну... Как у всех. Тоже ленивые, как скоты. Я к ним сперва по-человечески, а они слабину почуяли, и филонить начали. Ты ж помнишь, какие у меня показатели были.

  - Помню! - кивнул Ликёр, - Хреновые показатели. Хуже всех.

  - А ты их бил бы! - кровожадным тоном вставил свои пять копеек Насос, - Я своих бью! И они у меня ой как работают...

  - Бью теперь, куда деваться-то?... Но я же по-хорошему хотел... - попытался оправдаться Злой, но этим только вызвал приступ смеха у своих коллег.

  - Да мы и сами пытались по-хорошему! - участливо сказал Ликёр, - Да вот только не получается. Они ничего не хотят, им ничего не надо. Плохо им, видите ли. А нам хорошо?... Да кому сейчас вообще хорошо?... Эх-х... - горько вздохнул он, и, подняв граненый стакан с мутной жижей провозгласил тост, - За то, чтоб всё наладилось, мужики!

  - Отличный тост! - рявкнул Насос, и впечатал свой стакан в стакан Ликёра так, что чуть оба не расколотил.

  - Тише ты! Ишь, сильный нашёлся!

  - Да ладно, не разбил же... Будем!

  Самогон обжег Злому горло, и оставил во рту отвратительный сивушный привкус. Завтра будет ужасно болеть голова, придется снова сидеть на пеньке, слушать отдающийся в мозгах осточертевший стук топоров, и ненавидеть весь мир.