Заносы - [35]

Целиком этот роман решили не обсуждать. Но очередной удар по реализму был незамедлительно нанесен с другой стороны.

Из астрального мира к нам в подвал спустилась женщина. Она сама так сказала – оттуда, мол. Сумасшедших на семинаре мы уже видели не одного, поэтому отнеслись к ее появлению спокойно – из астрала, так из астрала, какая нам разница! Тем более, она все больше скромно молчала или отделывалась односложными замечаниями. Стройная, симпатичная, только очень бледная. Прослушала она вместе со всеми несколько глав из этого коллективного романа, и вдруг говорит тихим, но внятным голосом:

– Вы знаете, я сразу ощутила очень нехорошую ауру над вашим семинаром, и теперь понимаю, почему. Это страшно. Вы даже не понимаете, что творите! Автор должен быть очень осторожен. Нужно бережно относиться к реальности, которую вы воссоздаете на бумаге! Вы должны знать, что, если в литературном произведении, неважно, опубликовано оно или нет, погибает персонаж, – где-то на Земле гибнет человек. Это взаимосвязано.

В подвале запорхали саркастические ухмылки. Но она не обратила внимания и продолжала своим тихим ровным голосом:

– Картина, созданная в уме автора и зафиксированная на бумаге, обязательно материализуется! Это непреложный закон бытия. И вся эта чернуха, которая потоком льет из молодых литераторов, может в конце концов захлестнуть всех! Такое ощущение, что вы с упоением творите свою погибель и хаос.

– У нас бытие определяет сознание, а не наоборот! – напомнила Таня.

– Бытие определяет сознание животных и растений, – не повышая голоса, ответила астральная женщина. – Человек создан по образу и подобию божьему. Своим сознанием и волей он формирует будущее. И не только собственное, но и всей планеты. Наше общество деградирует. А молодые литераторы будто умышленно ускоряют этот процесс своими произведениями. Неужели вы не видите, что творится над Москвой!? Неужели не чувствуете, как грязно-серая аура вашего семинара ширится и поднимается вверх? Сливается с другими такими же массами, чернеет и поднимается в астрал. Сгущается, структурируется… И грозит обрушится на всех нас реальностью, которая будет чернее вашей чернухи! Вы даже представить не можете, какая зловеще черная сейчас аура над Москвой!

– Литература – дело жестокое! – шепнул на ухо Игорь. – Так вот походишь на семинар – и в астрал!

– Приоритет бытия над сознанием опасен для общества, – продолжала астральная женщина, – потому что ведет к деградации. Но приоритет больного сознания еще опаснее. Именно творческая интеллигенция сегодня является генератором негативной ауры. Вы уже не видите свет над собой и скоро сделаете его недоступным для других, сами того не понимая! Но вы несете за это ответственность!

Конечно, мы приняли ее за сумасшедшую.

– Во-первых, только бытие и битие определяет сознание, а не наоборот, – безапелляционно заявила Таня. – А во-вторых, материя первична, и диалектический материализм еще никто не отменял!

После такого заявления спорить дальше стало как-то некомфортно, и мы сменили тему. Астральная женщина вновь словно застыла, безмолвно отстраненная от наших нездоровых исканий, наверное, слишком незначительных для ее существования в безграничном пространстве. А может, то была лишь ее внешняя оболочка, а сама она уже вознеслась в звездные дали.

– Явно со сдвигом, – констатировал Игорь.

«Может, и вообще сумасшедшая, – подумал я, – но, с другой стороны, если подняться в астрал и посмотреть оттуда, еще неизвестно кто каким покажется».

Оттуда

Как пробраться в астрал и что оттуда можно увидеть, я не знаю, но если допустить, что наша странная дама действительно там бывает и оттуда все наше творчество приводит ее в ужас, то, может, и в самом деле, для равновесия следует поискать позитив? И не где-то на других планетах, а у себя дома. С другой стороны, Танина мама с красивым именем Регина сказала, что эта наша дама явно из органов. И даже не из внутренних, а еще глубже – то есть из конторы глубокого бурения.

Но это сути не меняет, а позитив – он, как и негатив, всегда рядом. Стоит посмотреть по сторонам и – вот оно! Есть в нашей жизни, безусловно, светлое. И едва очухавшаяся после майских праздников страна начала готовиться ко дню рождения Пушкина. А Пушкин – это, как известно, солнце русской поэзии и наше все! Тем более, у нас с Пушкиным много общего. И учились мы оба так себе. И посмотрел я его лицейские рисунки в Царском селе, остолбенел – точь-в-точь я так рисовал зверушечек, та же манера. Но Пушкин, когда подрос, на чертей перешел, а я – на американских ковбоев из «Великолепной семерки», что в общем-то все равно. А потом, уже повзрослев и остепенившись, мы с ним оба чертей рисовали.

На очередное занятие я пришел с новым произведением.

Руководитель – в тот день был Сергей Львович – сразу же дал мне и прочим понять, что мусолить всуе великое имя молодому литератору не следует.

– Вы даже не член союза и нигде не печатались! И вообще, писать о Пушкине – это большая ответственность даже для опытного литератора! Надо, знаете, обладать большой смелостью, или большим хамством, или, – Сергей Львович подумал, – большой глупостью. Не каждому это позволено.