Заниматься любовью, как порнозвезда - [38]

Капля звонко шлепнулась мне на голову — прямиком между глаз. «Все, — подумала я. — Больше не могу».

После этой сцены я не разговаривала ни с кем. Просто ушла в раздевалку, чтобы забрать свои вещи. Там оказалась Кайли Айерленд со своим менеджером; настырный и напористый, он готов был скакать перед Кайли на задних лапках, но зато и денег из нее выкачивал, сколько мог. Мы называем таких типов чемоданными сутенерами. Они клеят порноактрис, становятся их менеджерами, вытягивают все деньги — и зачастую бросают их, разбитых, безработных и изрядно состарившихся. Подобных особей нередко видишь в аэропортах — они тащатся за девушками, увешанные всеми их чемоданами. Порнозвезды неизменно ценят таких парней — ведь кто-то должен защищать их, вести их дела, выполнять всю рутинную работу. Когда девушка покрутится какое-то время в этом бизнесе, парни нужны ей будут лишь для одного — чтобы сваливать на них всю канитель.

Кайли никак не могла справиться с губкой. Если у девушки месячные, компании не по карману придержать съемки до тех пор, пока у нее не прекратится кровотечение. И кого-то осенила гениальная мысль использовать губку вместо тампона. Вся кровь впитывается — и на экране ничего не видно.

Кайли, похоже, никак не удавалось извлечь губку, и ее «чемоданный» сутенер пришел ей на помощь. Он опустился перед ней на колени и запустил туда руку. На его физиономии появилось странное выражение — кажется, происходящее ему нравилось. Наконец он вытащил губку окровавленными пальцами — и, честное слово, ее понюхал. Все, мне надо было оттуда сваливать. И больше я ни в чем подобном сниматься не хотела.

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

После съемок «Бисквитного пирожного» я возвратилась в Лас-Вегас; это был один из самых тяжелых периодов в моей жизни. Я словно налетела на стенку: карьера казалась завершенной. Обычно я бросаю то, что не доставляет больше радости и в чем нет продвижения вперед. И я оставила этот бизнес. С фильмами покончено, а о том, чтобы вернуться в «Бешеную лошадь», и речи быть не могло.

Я не представляла, что делать теперь. Джек и Дженнифер — вот и все, что у меня было. И я болталась в тату-салоне, готовила иглы для Джека и «торчала» с Мэттом. И время от времени, когда возникала потребность в деньжатах, фотографировалась. После выхода «Бисквитного пирожного» Нэппи Хидон, продюсер, позвонил мне и предложил сняться в еще одном фильме. А я как раз была под кайфом и на мели — самое подходящее время, чтобы принимать худшие решения в жизни, — и согласилась. Через две недели пришли билеты в Лос-Анджелес. Я ими так и не воспользовалась и даже не аннулировала их. К тому моменту я уже прочно сидела на метедрине.

Сразу после своего двадцатого дня рождения я решила, что наконец пришла пора осуществить план, вынашивавшийся уже три года. Соревноваться мне уже было не с кем — я больше не занималась стриптизом и не снималась в кино, но теперь я дозрела до увеличения бюста. То, что я проигрывала девицам с ненатуральными, но огромными грудями, породило глубокое чувство неуверенности в себе.

Кроме того, я гордилась умением менять свою внешность. Для обложки «Хастлера» я коротко подстриглась. Для фильма сделала мелирование и наложила на веки густые синие тени. Но за прошлый год я нафотографировалась столько, что больше сниматься было просто негде. Нужно было искать что-то еще, иначе я рисковала потерять свой последний источник доходов. Во всяком случае, так я сама себе говорила. Мысленно возвращаясь в то время, я понимаю, что просто хотела больше внимания от Джека. Решила, что, если стану сексапильнее, он будет больше желать меня. Какая наивность.

Я так отощала и до того плохо себя чувствовала из-за метедрина, что решила немного поправиться, прежде чем сделать имплантаты. Я бросила наркотики на две недели, слегка набрала вес и отправилась вместе с Дженнифер к чародею, снабдившему ее прекрасным бюстом, — к доктору Канаде.

Мне повезло гораздо меньше.

Я-то хотела увеличить грудь всего на один размер, но доктор Канада увлекся. Он зашел за мускулы, слишком развитые от многолетних занятий гимнастикой, балетом и танцами у шеста, и сделал мне колоссальный бюст. С такими огромными имплантатами возникало ощущение, будто на груди у меня впору размещать цирковую арену.

Стоило мне взглянуть в зеркало, как я ударилась в слезы: груди были слишком велики для моей фигуры. Потом Дженнифер купила два пирожка (по одному на каждый имплантат), и мы отпраздновали в местном итальянском ресторанчике день рождения моих титек. Я этого дня не забуду: год за годом с тех пор я отмечаю 28 июня день рождения своего бюста.

Я немного выпила, чтобы заглушить боль, и, будучи под хмельком, поднялась и взяла Дженнифер за руку. Она была неимоверно красива, и ничего мне не хотелось так, как прижаться — разумеется, мягко — грудями доктора Канады к другим — его же — грудям.

Я увела Дженнифер в ванную, и там мы занимались сексом в одной из кабинок, точь-в-точь как в старые времена. Но здесь-то прежней жизни и настал конец.

— Я больше не могу этого делать, — сказала Дженнифер.

— Что? — Этого я никак не ожидала. — Что-нибудь не так?