Заниматься любовью, как порнозвезда - [20]

— Привет, папа, это Дженна, — произнесла я.

— Привет, детка, — ответил он. Никакого тепла не было в этой «детке» — голос прозвучал холодно, без какого бы то ни было чувства.

— Я насчет Тони. Ему нужна помощь.

Мы говорили минут десять. И речь шла об одном только Тони — о том, что мог бы предпринять отец, чтобы спасти жизнь, которую сам мой братец пускал под откос. Я сказала папе, что больше не могу брать на себя ответственность за него, но если так и сидеть сложа руки, то он или погибнет, или загремит в тюрьму. Так скорее разговаривали бы не отец с дочерью, а разведенные супруги, обсуждающие опеку над своим чадом.

— Он неуправляем, — сказал папа. — Сделаю, что сумею, чтобы его обуздать, — пусть поначалу это ему и не понравится. Успеха не гарантирую, но постараться обещаю.

Разрыв с братом причинил мне сильную боль — ведь Тони был последней ниточкой, связывающей меня с семьей. Теперь у меня во всем мире остались только Джек и Дженнифер.

Вскоре после этого Джек появился в клубе со своим приятелем по имени Лестер, смуглолицым рослым байкером, который только-только перебрался в наш город и теперь оттягивался здесь вовсю. Волосы у Лестера, черные как смоль, сальные, были зачесаны назад и стянуты банданой, под которой на идеально загорелом лице недобрым огоньком поблескивали глаза. Масленая улыбка выдавала в нем не просто «плохого мальчика», но игрока.

Обычно, когда Джек наведывался в клуб, я не могла уделить ему много времени, и он это знал. Десять минут трепотни с ним — и у меня в кошельке парой сотен меньше. Так что, когда Джек с Лестером заявились, я с ними даже не поздоровалась. Как раз в это время я танцевала для Николаса Кейджа — он был постоянным клиентом. В клуб заходило множество знаменитостей, хотя я никогда их не узнавала. Это уже потом мне рассказывали, для кого я отплясывала.

— Ты в курсе, что сейчас танцевала для «Пантеры»?

— Что, эти засранцы — та самая «Пантера»?

— А знаешь, что ты сейчас танцевала для Джека Николсона?

— Серьезно? Этот старый чудик — Джек Николсон?

— Знаешь, что у тебя сейчас «Уайтснэйк» были?

— Дану нафиг.

— Ты только что для Дэвида Ли Рота работала!

— Вот облом. А я-то по нему нюни распускала. Этот тип такой грубый оказался, нудный, бубнил без конца не разбери что. А моя подружка Кэрри только что свалила из клуба вместе с ним. Все, больше я их обоих уважать не могу.

Но Николас Кейдж был из тех знаменитостей, кто заглядывал к нам регулярно и кого я узнавала. Я чуяла его за милю. Запах у него был забавный — словно треугольник несбритой щетины на его шее сбрызнули дистиллированным потом какого-нибудь бомжа. Сюда же примешивался запах его неизменной поношенной кожаной куртки.

Я любила танцевать для него, потому что он всегда относился ко мне с уважением и хорошо умел слушать, но я так и не знаю, какое ему до меня было дело. Что бы я ни вытворяла, он никогда не смотрел на меня во время танца. Так что я воспользовалась возможностью и окинула взглядом клуб. Я заметила, что Дженнифер сидит с Джеком и Лестером. И Лестер наклонялся к ней — убалтывал ее, охмурял. Я психанула, но поделать ничего не могла. У меня клиент — а работу я ни за что не прервала бы.

Когда на следующей неделе Дженнифер поведала мне, что встречается с Лестером, это едва не разбило мне сердце. Я поверить не могла, что у нее роман с парнем. Хуже того — это же был один из долбаных приятелей Джека. Я ушла домой и проплакала несколько часов. Впрочем, я утешала себя мыслью, что это, вообще-то, справедливо: ведь сама-то я не рву отношений с Джеком. Я не отдавала ей себя безраздельно — так почему и Дженнифер не обзавестись кем-то для собственных нужд.

Мы с Дженнифер продолжали встречаться, но теперь я была не более чем развлечением, на случай если рядом не наблюдалось ее парня. Теперь, когда и Дженнифер, и семья были для меня потеряны, я еще крепче стала привязываться к Джеку. И конечно, чем сильней я от него зависела, тем заметней его это раздражало. И чем тверже я в этом убеждалась, тем неуверенней себя чувствовала. Ведь столько времени все мое счастье, все мое существование было неразрывно связано с Джеком. В день, когда он был ласков со мной, я пребывала в прекрасном расположении духа. Если же Джек был груб, сердце у меня ныло так, что я с трудом выкарабкивалась из постели. Уверена, тут бы даже метедрин не помог.

Работа в «Бешеной лошади» больше не приносила мне радости. Стриптиз, дневной сон до четырех, беготня по делам, и снова на работу — вот как проходили мои дни. Стриптиз уже не был для меня высотой, которую надлежало взять. Я стала в клубе девушкой номер один, даже засни я на сцене, парни все равно швыряли бы мне деньги. А если я добилась успеха и стремиться больше не к чему, то пора попробовать что-нибудь еще. И каждый раз, приходя в «Бешеную лошадь», я чувствовала, что попусту трачу свою жизнь. А я не собиралась закончить, как Опал. Я предназначена для большего — по крайней мере, так всегда утверждал мой брат.

Жизнь вечно изумит каким-нибудь сюрпризом. Когда меньше всего ждешь чего-то — тут-то оно и происходит. Например, если выглядишь ты дерьмово и сил нет ни на что, а друзья уволакивают тебя в клуб, это окажется тот самый вечер, когда ты повстречаешь любовь всей своей жизни. Так было и в тот раз, когда после очередной ссоры с Джеком я маялась в «Бешеной лошади» — именно тогда моя жизнь переменилась.