Занавес, господа! - [26]

— Так как? — напомнил Иван, что вопрос задан и в воздухе ему висеть негоже.

— Мне бы не хотелось об этом… — тихо произнес Сергей Павлович.

— Женщина? — Воистну милицейская прямолинейность не знает условностей.

— Женщина? — Сергей Павлович нахмурился и растерянно уставился на Ивана. — Ах, да… женщина… пожалуй, что так. Но… — Он вдруг встрепенулся. — Вы подумали, что у меня роман? Вы мне льстите. Но я действительно встречался с женщиной. Даже с двумя. С Валерией Старцевой и Леной Витимовой. Тайком от жены. Но… по поводу моей жены. Хотя, право же, вам это совершенно не интересно.

— Нам приходится интересоваться всем. — Земцов был неумолим.

Сергей Павлович вздохнул.

— Видите ли, моя жена — ведущая актриса. Она прекрасно сохранилась. Как женщина, я имею в виду. Но я понимаю, что она хороша для своих лет…

— Она красивая женщина, — неожиданно выдал комплимент Земцов, и Сергей Павлович разом оживился.

— Я очень рад, что вы, человек молодой, так считаете. Но в театре есть люди, которым кажется, что Верочке уже пора если не на полный покой, то по крайней мере на продолжительный отдых. Их главный режиссер Кузменский в этом сезоне выпустил пять спектаклей и в трех была занята Верочка. В двух спектаклях — в главных ролях и в одном — в ведущей. Но, видите ли, Верочка уже много лет его любимая актриса и все это знают. Конечно, Верочка часто играет роли, где героини значительно моложе ее. В последнем спектакле она играла женщину, которой сорок восемь. А Верочке — шестьдесят три, но она никогда не скрывала свой возраст и никогда не просила роли. Это тоже все знают. Правильно ли поступает Кузменский, мне сложно судить, но у него свой взгляд. И это, естественно, не всем нравится, но в театре всегда так: кто-то играет много, а кто-то — мало. До прошлого сезона ничего особенного не происходило. Мне кажется, к Верочке хорошо относились, она никому не делала ничего дурного, она вообще человек бесконфликтный и вне всяких, знаете ли, театральных интриг. Но в прошлом сезоне в театр пришел новый директор, его фамилия Докучаев. Умный, энергичный человек, но у него другой взгляд, нежели у Кузменского. Он, если так можно выразиться, новой закваски. Он слово "деньги" произносит гораздо чаще, чем слово "искусство". Я не знаю, может, это правильно… — Сергей Павлович на мгновение замолк, словно пытаясь понять, какое же слово он сам должен объективности ради поставить на первое место, а потом вздохнул печально: — Да, конечно, в наши времена деньги… Вам кажется, я говорю не по делу?

— Все нормально, — кивнул Земцов. То, что говорил Кавешников, было милой песней по сравнению с тем, что приходилось выслушивать Ивану.

— Я это рассказываю для того, чтобы вы правильно поняли мой вчерашний поступок. Дело в том, что вчера десять работников театра, я не знаю — кто именно, передали директору письмо. Я опять же не знаю подробности, но смысл письма в том, что репертуарная политика главного режиссера Кузменского, его ориентация на актрису Кавешникову приводят к однобокости спектаклей, а это сказывается на интересах зрителей, спонсоров и в итоге на финансовых делах театра. Там достаточно много написано о Верочке, что она, конечно, актриса хорошая, но это не значит, что ей надо отдавать лучшие роли, особенно согласуясь с ее возрастом, и что приверженность ей главного режиссера губит других талантливых актрис, делает уклон в сторону пожилых персонажей и так далее. Нет, поймите меня правильно, наверное, они в чем-то правы. Может быть. Но момент, когда они передали письмо директору… сразу после Глеба… такой удачный момент. Ведь Верочка, как и мы все, под подозрением.

— А как они так быстро узнали? — совершенно несолидно ляпнул Земцов.

— Как, наверное, многие узнают, — не удивился вопросу Сергей Павлович. — Случайно. Вот и о письме этом мы тоже случайно узнали. В тот же день, как его передали, то есть вчера. Валерия зашла в театр, тоже, кстати, случайно, сейчас ведь отпуск, и встретила директора. И он ей рассказал. Я не знаю, зачем, может, зная о дружбе Валерии с Верочкой, хотел как-то подготовить почву. Тогда это вполне благородно. Он не назвал авторов письма, что, впрочем, тоже говорит о нем хорошо. Но он пересказал Валерии само письмо. Он ничего не требовал, ничего не просил, просто рассказал, как обстоит дело. А Валерия потом позвонила Лене Витимовой, та — мне, и мы встретились, чтобы обсудить ситуацию.

— И до чего же вы договорились? — спросил Иван.

— Ни до чего. Мы просто пока решили Верочке ничего не говорить. Мы не нашли другого выхода.

Земцов не проявил ни малейшего оживления, из чего Сергей Павлович вполне мог сделать вывод, что его информация действительно никак не увязывается с интересами следствия. Но он не знал Земцова, зато Земцов уж точно знал цену мелочам. В чем я очередной раз убедилась буквально через секунду, когда он взял своей лапищей меня за локоть и буквально перенес в сторону.

— Ты со Старцевой и Витимовой в хороших отношениях. Провентилируй историю с письмом, уж больно оперативно его отписали. Потоцкого убили поздно вечером в субботу, воскресенье летом — вообще мертвый день.