Занавес, господа! - [10]

— Ну, ну, — раздосадовано пробурчал Гена. — Летний застой, я не нужен и ничего не нужно. А откуда деньги возьмутся?

— Охранники принесут. Знаешь, как у Жванецкого? Что охраняю, то и имею.

— Вот именно, — опять пробурчал Гена, — Хорошо, что Кузьмича с его охранниками держим. Кормят вас, сезонных работничков. — И уточнил со слабой надеждой, что его все-таки опровергнут: — Значит, говоришь, все в порядке?

— Абсолютно! — заверила я с лживым энтузиазмом.

— Ну тогда ладно. Всем привет. — В отличие от меня в голосе шефа никакого энтузиазма не было и в помине.

Я улеглась на тахту, но спать уже не хотелось. События последних часов никак не укладывались в понятие "все в порядке".

Земцов, отведав каждого из гостей Кавешниковых, включая самих хозяев, явно остался голодным и уж за меня принялся со всей основательностью заядлого гурмана. Если на остальных он тратил минут по двадцать — как на бутерброды, то мне уготовил стать бифштексом с яйцом, жареной картошкой и ломтиками овощей. Такую пищу он никак не мог принимать на бегу, а потому разложил ее на блюде в своем кабинете и пережевывал часа три. Это гастрономическое сравнение возникло у меня не с бухты-барахты. Иван сам подсказал, заявив:

— Пока у всех твоих приятелей ни вкуса, ни калорий. Посмотрим, какой с тебя навар.

— С нее можно получить только костный бульон, — съехидничал Погребецкий, намекая на мою комплекцию.

Надо, однако, отдать должное Игорю. Он решил скрасить мои последние минуты, увязавшись за нами и отправившись в управление. Земцов не возражал. Но предупредил:

— Ты здесь — не частный детектив, а частное лицо. Так что особо не выступай. А то я тебя знаю. А ты, — он ткнул в мою сторону пальцем, словно вилкой, — подозреваемая. Правда, я тебя не подозреваю. Но все равно ты влипла, так что напрягись и вспомни все, что можешь вспомнить.

А что вспоминать-то? Сама я у Кавешниковых бывала нечасто, но все остальные собирались довольно часто — на праздники, после премьер, просто так и уж непременно на дни рождения Веры Аркадьевны, Сергея Павловича и Ольги. На сей раз гуляли Ольгу. С той лишь оригинальностью, что сама она в это время была в Америке по линии обмена преподавателями и студентами. Когда-то она училась у Струевых, а теперь работала с ними доцентом. В Америку она уехала на полгода, четыре месяца назад, а месяц назад к ней приехала Тамара, двадцатилетняя дочка Струевых и нынешняя ученица Ольги. Вот такой круговорот в природе и учебе. Возвращаться они собирались вместе.

Вчера все ждали звонка Ольги и Тамары. Они звонили и прежде, но тут выпала оказия поболтать с нами бесплатно, а значит по-человечески — не глотая слова и не подсчитывая, в какую денежку обойдется каждая минута. Вот с этого звонка все и началось. Потому что в эти примерно полчаса, когда мы гуртом общались с Америкой, и был убит Глеб Потоцкий.

Иван меня, ей Богу, иногда удивляет. Он почему-то решил, что я должна помнить все по секундам: где кто стоял, что сказал, куда и зачем пошел. Можно подумать, меня поставили часовым у важного объекта. В какой-то момент я даже взорвалась. Ну да, я вспыльчивая, но надо же понятие иметь! Явился человек на день рождение, надел свое лучшее платье, решил расслабиться, с приятельницей по телефону поболтать… Кто же мог предположить, что мне надо хвостом за Глебом ходить да еще железную каску над его головой держать? А Земцов ко всему цеплялся. В общем-то правильно, но некоторые его зацепки были абсолютно дурацкими.

Например, почему у Кавешниковых все собрались в 9 часов вечера? Дескать, обычно гостей собирают раньше. Ну так это обычно. А здесь — богемные манеры. Театральные люди — пташки поздние, у них вся жизнь начинается после вечернего спектакля. Земцов меня тут же уесть попытался: дескать, театральный сезон-то закончился, все в отпуске. И что? Сезоны начинаются и заканчиваются, а привычки остаются. И вообще, все приятели Кавешниковых живут друг от друга относительно близко. Дальше всех — Валерия, но и до нее нормальным шагом полчаса. Опять же Виктор Хан всегда на машине. Он спиртное в рот не берет, только пиво, и потому кого надо до дома довозит. Так что не проблема.

Когда позвонила Ольга? Земцов прямо вцепился: скажи с точностью до минуты. А я до минуты не помню. С чего мне было это запоминать? Где-то около одиннадцати ночи. Надо конкретнее — пусть позвонит на телефонную станцию. Невелик труд.

Все, конечно, сгрудились у телефона. Вернее, у двух телефонов. Потому что один аппарат стоял в гостиной, а второй, параллельный, — в комнате напротив, где позже Иван свои жертвы терзал. Со мной в гостиной, это я точно помнила, остались Кавешниковы и Струевы. Кстати, комнаты эти разделяет коридор, но находятся они в одном конце квартиры, а кухня — в противоположном. Звукоизоляция же в доме, как в каземате. Опять же все слушали, о чем на другом конце земли говорили, а не что делается в другом конце квартиры.

Что происходило дальше? В принципе, ничего особенного. Хотя все вели себя довольно бестолково: часто говорили сразу по двум телефонам, периодически перебивали друг друга и так далее. Но что существенно: никто не мог поручиться — я это уже выяснила и Земцов то же — что все видели друг друга постоянно.