Заначка на черный день - [16]

— Максим! — жалобно взвизгнул он. — Меня бьют! Кто она?!.

Совершенно некстати в дверь, через которую я вознамерилась спешно ретироваться, ввалилась подмога, вызванная охранником. Их много было, они все лезли и лезли, один за одним, в униформе, с пистолетами и дубинками наизготовку. Двое дружков-бандитов отступили в угол, ощерились. Максим кинулся утрясать ситуацию, а я в наступившей сумятице, не находя другого выхода и чувствуя, что меня вот-вот схватят и Маргаритин сосед признает во мне мегеру с молотком, метнулась в кулисы — через сцену в зал! Информации для дальнейших действий у меня было достаточно!

Легко сказать: через сцену — в зал! Кто хоть раз выходил на сцену, тот знает, что все «юпитеры» светят в глаза актерам. Создается своеобразная световая завеса, и с этого великого театрального подиума ни черта вокруг не видно! Только ярко высвеченный круг, а за ним — темнота. Будто там и нет ничего.

Я легкой пташкой выпорхнула на эти доски, истоптанные тысячами ног, залитые потом танцовщиц, засыпанные пудрой и тальком, чтобы ступни не скользили. Думалось мне, что я незаметной мышкой прошмыгну по лесенке вниз, найду Веника у автомата — и мы побежим на стоянку караулить бандитов, чтобы проследить за ними до жилища бедной Натальи и сбежавшей с моим чемоданом авантюристки Светы. Черт, где же эта лесенка? Когда я мирно сидела в зале за столиком, мне и в голову не пришло присмотреться! А теперь в глаза ударил яркий свет прожекторов, тьма обступила подиум, и за ней лишь по шуму и удивленному ворчанию угадывался полный зал. Оказавшись вблизи шестов, в самом центре сцены, я растерялась, подошла к краю — и отшатнулась, опасаясь свернуть себе шею. Появление мое встречено было изумленным вздохом, за которым последовало продолжительное, выжидательное молчание. Дирижер маленького оркестра из трех музыкантов замер, пытаясь разгадать очередную импровизацию режиссера, махнул рукой — и саксофонист, дружески улыбаясь, затянул пронзительный блюз-ретро. Мой любимый блюз, между прочим!

О, черт! Они, кажется, решили, что я им сейчас ретрострип слабаю! Извините, голубчики, забыла надеть черное белье… Но в просвете кулис, хватаясь за кудлатую голову, уже стоял художественный руководитель, с багровеющим отпечатком моей пятерни на физиономии. Отступать было некуда, следовало с достоинством и честью выходить из сложившегося непростого и пикантного положения. Плакала моя репутация!

Впрочем, настоящая женщина, даже потеряв репутацию, сумеет этим воспользоваться. К тому же меня спас Веник. Он меня просто выручил, умница! Войдя в зал, нимало не стесняясь, он восхищенно заорал хриплым байкерским голосом:

— Давай, Агни! Зажигай по-нашему! — и забухал в свои громадные ладони.

Вслед ему захлопали прочие зрители, настраиваясь на розыгрыш. Я поблагодарила грациозным поклоном, вздохнула, прикрыв глаза, поймала волнующий ритм блюза — и выдала им свою произвольную программу. Не всю, конечно, упрощенный вариант — но колесо-рондат сделала и на мостик у шеста встала. Под конец, взмахнув крылами умирающего лебедя, я отважно рухнула со сцены прямо на руки подхватившего меня седого байкера, спрятала горящее лицо в его кожанку с заклепками — и он понес меня к выходу под одобрительный свист и продолжительные аплодисменты. Не скажу, чтобы они переходили в овации… но для моих лет и это неплохо. Спина, между прочим, потом еще неделю ныла.

Скажи мне кто-нибудь сегодня поутру, что вечером я стану звездой стриптиза — в рожу бы вцепилась! Но ведь здорово все получилось, правда?

2

Мигом ретировавшись из казино, мы затаились в полной боевой готовности у выхода на стоянку. Веник изумлялся, конечно, но ни о чем не спрашивал. Он, кажется, просто счастлив был, что его не гонят прочь, и согласен был везти меня хоть на край земли. К тому же он выиграл кругленькую сумму. Это, конечно, я принесла ему удачу! Шучу, шучу…

Я не знала, какая у них машина, и все волновалась, чтобы не прозевать. Тут и старческая дальнозоркость пригодилась! Они выскочили скоро, Наталья прикрывала шелковым платочком голову. Конечно, не дали девчонке высушить волосы, гады…

Разумеется, у них был джип. Грязный, изрядно потасканный, большой, а главное — приметный. Правое переднее крыло было слегка помято. Номера я не запоминаю, они мне ни к чему. Номера можно снять, подделать, а вот особая примета — это надолго. Когда они рассаживались, я встревожилась и следила внимательно. Знаете, этот чемоданчик с деньгами — он такой… абстрактный, далекий. А вот девчонка с тремя подонками в одной машине — она весьма конкретная. И я на многое была готова, чтобы ее защитить. Понравилась она мне. Даже на чемоданчик было наплевать.

Но двое сели спереди, и только один сзади, рядом с Натой. Я успокоилась на время. Можно было продолжать свою игру. Лишь на краткий миг я опомнилась, точно вынырнула из омута, изумилась сама себе — Господи, я ли это? — и снова окунулась в атмосферу этого сумасшедшего вечера. Терять голову — это так приятно… Главное — заприметить, куда она закатилась.

Мы следили за ними мастерски. Веник погасил фару, а чтобы он не боялся темноты, я периодически, рискуя свалиться на полном ходу, держась одной правой рукой, гладила его левой по заросшей щеке. Город он знал в совершенстве. Таясь за редкими в этот час грузовиками и автобусами, объезжая перекрестки по тротуарам, срезая путь ему одному ведомыми дворами и переулками, распугивая рычанием мотора тишину, он сопровождал джип, как охотник — дичь. Лишь однажды мы наскочили на канавы, мой живой болид чертыхнулся, посетовал, что давно не ездил и, вытолкав «харлея» растопыренными ногами назад, на проспект, притопил по полной и нагнал ушедший вперед джип через полминуты.