– Я никогда не говорила, что верю этому! – воскликнула бывшая Салли Энн.
– Нет, конечно, миссис Армистэд. Вы слишком воспитаны, чтобы говорить это прямо. Вы только бросали намеки, из которых становилось ясно, что вы этому верите.
Сильвия замолчала, чтобы дать почувствовать этой злой женщине всю язвительность своего замечания, но, прежде чем миссис Армистэд сумела подыскать ответ, она продолжала: – Когда вы будете рассказывать своим друзьям об этой сцене, то, пожалуйста, объясните им, что я не делала никаких намеков. Я прямо заявляю, что считаю ложью все рассказы, приписывающие мистеру Ширли такие позорные поступки, и мне стыдно, что я когда-либо могла поверить этому. Теперь все это в прошлом. Я замужем, и мы, вероятно, больше никогда не встретимся. Но эта маленькая беседа будет для нас утешением в будущем. Не правда ли, Франк?
Миссис Армистэд наконец овладела собой, и к ней отчасти вернулось ее боевое настроение. Она вдруг встала и произнесла, обращаясь к хозяйке:
– Вирджиния! Вы забываете своих гостей!
– Мне кажется, что вам не следует уходить, пока Франк не оправится окончательно, – сказала Сильвия. – Франк, вы не будете больше путать масти?
– Вирджиния! – властно приказала Салли Энн. – Идемте.
Миссис Уайзерспун поднялась, и Сильвия сделала то же самое.
– Мы не можем оставаться здесь одни, – сказала она. – Франк, предложите руку миссис Уайзерспун.
Сильвия мягко, но решительно взяла под руку миссис Армистэд, и они вместе двинулись в гостиную.
Долли и Эмма случайно уселись за разные столы, и пытка Франка и Сильвии кончилась. Весь остаток вечера Сильвия была весела, болтала и играла в карты, затем ужинала, сидя с Малькольмом Мак-Каллумом и слегка поддразнивая этого безутешного холостяка, как в прежние дни. Время от времени она бросала украдкой взгляд на Франка Ширли и видела, что он старается мужественно выдержать до конца это испытание. Но он держался вдали от нее, и она ни разу не встретилась с ним взглядом. Наконец гости стали расходиться, и Сильвия поблагодарила хозяйку за чрезвычайно приятный вечер. Она села в автомобиль вместе с Селестой и, крепко стиснув зубы, почти не отвечала на вопросы, которыми засыпала ее младшая сестра.
– О Сильвия, воображаю, как ужасно ты себя чувствовала! – восклицала Селеста. – У меня просто мурашки бегали по спине. Что ты говорила ему, сестренка? Знаешь, старый мистер Пэркинс все время наклонялся ко мне и спрашивал, – что случилось. Не могла же я кричать ему в ухо, что все прекратили игру, чтобы послушать, о чем ты разговариваешь с Франком Ширли.
Дома их, по обыкновению, дожидалась тетя Варина, которая вспоминала свою молодость, слушая рассказы своих племянниц о вечерах. Ей нужно было знать все подробности: как кто был одет и что говорил. Но Сильвия предоставила сестре рассказывать об этом, а сама убежала в свою комнату, заперлась на ключ, бросилась на постель и залилась слезами.
Через полчаса пришла наверх Селеста. Увидев, что дверь, соединяющая ее комнату с комнатой Сильвии, не заперта, она тихонько приоткрыла ее и остановилась, прислушиваясь. Затем, подойдя к кровати, она обняла сестру и прошептала:
– Что делать, дорогая сестренка! Я знаю, как это тяжело. Всем женщинам приходится страдать.
