Замужество Сильвии - [14]

Я задалась целью просветить миссис ван Тьювер насчет того, что ей, по моему мнению, надлежало знать. В мою задачу входило найти людей, сочувствующих современным идеям, но в то же время занимающих известное общественное положение, чтобы Сильвия могла встречаться с ними, не нарушая традиций своего круга. Прежде всего я вспомнила о миссис Джесси Фросингэм, начальнице привилегированной школы для девочек. Заведение миссис Фросингэм находилось по соседству с пансионом мисс Аберкромби, где закончила свое образование сама Сильвия. Школа эта отличалась такой исключительной дороговизной и была так мало доступна, что даже самый требовательный светский человек не мог желать в этом отношении ничего лучшего. Представьте же себе изумление Сильвии, когда я сказала ей, что начальница этого аристократического заведения – член социалистической партии и без стеснения поднимает публично свой голос в нашу пользу.

– Как же ей удается совмещать такие крайности?

– С одной стороны, – ответила я, – школа ее очень хороша, и никто никогда не пробовал оспаривать это. С другой же, она обладает такой безмятежной ясностью духа и независимостью, что, не стесняясь, высказывает в глаза миллионерам-папашам всю правду. При этом случалось не раз, что у кого-нибудь из великих мира сего возникало желание, чтобы дочь его сделалась такой же умной и дельной женщиной, как эта начальница, а там уж все равно, пусть ее голосует, за кого хочет.

Это опять-таки могло послужить доказательством того, как сильно мы шагнули вперед. Передовые женщины перестали быть жупелом и приобрели в глазах общества несомненный интерес…

Я протелефонировала от Сильвии миссис Фросингэм, и та ответила:

– Не хочет ли миссис ван Тьювер послушать мою речь? Я буду говорить на следующей неделе на митинге на Уолл-стрите.

Я передала вопрос Сильвии, и та с восторгом согласилась.

– Разве спрашивают маленького мальчика, хочет ли он пойти в цирк?

Мы условились, что Сильвия отвезет нас в своем автомобиле. Вообразите себе меня с моими знатными друзьями – старую рябую курицу в обществе двух золотистых фазанов. Я держалась в стороне, представляя им познакомиться самим. Я знала, что мое дело находится в руках такой женщины, как миссис Фросингэм.

Сильвия была в восторге от того, что она услышит социалистическую речь, и выражала удивление перед мужеством миссис Фросингэм. Тем временем мы проскользнули между вереницей автомобилей, омнибусов и трамваев, заполнявших Бродвэй, и наконец остановились на углу Уолл-стрита. Здесь миссис Фросингэм выразила желание выйти из автомобиля и дойти до места пешком. Миссис ван Тьювер легко могли заметить и узнать, а ей, пожалуй, не следовало открыто показываться на улице с митинговым агитатором. Сильвия попробовала было протестовать, но миссис Фросингэм, добродушно рассмеявшись, уверила ее, что миссис ван Тьювер еще успеет скомпрометировать себя, когда познакомится с ее убеждениями.

Митинг должен был состояться у подножия лестницы Казначейства. Мы обогнули этот квартал по Брод-стриту и остановились за углом. Подобные митинги на открытом воздухе устраивались в городе в течение всего лета и осени, так что публика успела привыкнуть к ним. Поэтому, хотя до двенадцати часов оставалось еще несколько минут, на улице толпилось уже порядочное количество людей. На широких ступенях лестницы стояла группа мужчин. Один из них держал в руках красное знамя, а остальные – пачки брошюр и книг. Среди них была и наша приятельница. Она посмотрела в нашу сторону и улыбнулась, но не подала вида, что знает нас.

Сильвия откинула воротник своего собольего пальто и сидела, напряженно выпрямившись. Ее карие глаза возбужденно блестели, а золотистые волосы выбились из-под маленьких полей мягкой бархатной шляпы светлым ореолом. Она с жадным любопытством разглядывала группы озабоченных людей, спешивших к этому углу.

Я не испытывала такого волнения со дня своего первого бала, – шепнула она мне.

Толпа так возросла, что пробраться через Уолл-стрит стало почти невозможно. На башне старой церкви Святой Троицы часы пробили полдень, и митинг должен был начаться с минуты на минуту. Вдруг я услышала восклицание Сильвии и, обернувшись, увидела прекрасно одетого господина, который, выйдя из конторы «Морган и компания», пробирался к нам сквозь толпу. Сильвия схватила меня за руку, лежавшую на сиденье автомобиля, и еле слышно прошептала:

– Мой муж!

Мне, конечно, интересно было взглянуть на Дугласа ван Тьювера. Я слышала о нем от Клэр Лепаж и самой Сильвии, видела его портреты в газетах и тщательно всматривалась в них, стараясь разгадать, что это за человек.

Я знала, что ему двадцать четыре года, но господину, приближавшемуся к нам, я смело дала бы все сорок. У него было усталое лицо с крупными чертами и резко очерченными линиями в углах рта. Он был высок ростом и худощав. В движениях его сквозила решительность и не было заметно ни малейших признаков волнения, хотя он несомненно был очень удивлен в этот момент.

– Что вы здесь делаете? – были его первые слова.

Должна сознаться, что такой неожиданный оборот событий порядком ошеломил меня, и по судорожному пожатию Сильвии, не выпускавшей мою руку, я понимала, что она испытывает то же самое. Но тут я получила наглядный урок светской выдержки. Лицо ее чуточку побледнело, но голос звучал вполне спокойно, и слова лились естественно и просто, когда она ответила: