Замужем за Буддой - [38]

По вечерам, после его возвращения с работы, мы заказывали еду из ресторанчика «Китайское удовольствие» и смотрели по телевизору матчи НБА с участием его любимой команды «Нью-Джерси Нетс». А потом вместе нежились в ванне, заботливо терли друг другу спины и кусачками обстригали ногти на ногах. Иногда вдруг вспоминали о необходимости принимать витамины, брали каждый по таблетке и запивали из одного стакана. И, конечно, едва открыв глаза по утрам, целовались, как парочка воркующих голубей в лучах утреннего солнца.

Это была жизнь вдвоем, о которой я грезила.

А потом наступил день рождения Мудзу.

В отличие от меня, Мудзу радовался любому празднику, в том числе и дням рождения. Как-то он полушутя-полусерьезно заметил, что начал готовиться к своему столетнему юбилею, как только ему исполнилось двадцать лет. По его плану, на торжестве должны были присутствовать все его бывшие любовницы (ну, разумеется, если доживут). И съемки девяностовосьмилетия отца Хулио лишь укрепили Мудзу в его намерениях, словно чужое торжество было генеральной репетицией его собственного.

Однако нынешний год выдался не очень удачным для Мудзу. У многих его друзей были неприятности. Ричард внезапно заболел — наверное, объелся мороженого. Хулио собирался непременно прийти на торжественный ужин по случаю дня рождения Мудзу. Но совершенно неожиданно выяснилось, что Служба иммиграции и натурализации занесла его имя в «черный список», и он счел благоразумным не приезжать в США. В довершение всего редактору Керри, которая долгие годы сотрудничала и дружила с Мудзу, пришлось срочно вылететь в Сидней, чтобы ухаживать за больной матерью.

Поэтому мы решили устроить скромное торжество вдвоем.

Полакомившись устрицами и бараниной в одном из дорогих французских ресторанов, мы вернулись домой. Включили стереосистему и поставили диск с индийской музыкой. По всей квартире зажгли красные свечи, приняли ароматическую ванну. Мудзу надел пижаму, а я — подаренную Сиэр ночную рубашку.

Он нежно помог мне расчесать еще мокрые от банной пены волосы. И они, и кожа пропитались удивительным, непривычным ароматом духов, которые Мудзу привез с острова Бали. Их запах необычайно напоминал знаменитую серую амбру. По старинной легенде в нее превращалась раскаленная слюна летевшего над океаном дракона, капавшая из его пасти в воду. Едва аромат этого таинственного вещества окутывал кожу, сердце начинало трепетать от неизъяснимого волнения.

Мудзу отвел меня в спальню, открыл небольшую, запертую на ключ шкатулку, достал оттуда несколько странных предметов и протянул мне. Это было бледно-зеленое нефритовое яйцо с прикрепленной к верхушке шелковой нитью, серебристый шарик величиной с крупную жемчужину с несколькими более мелкими жемчужинками внутри, которые плавно перекатывались в такт слабому дрожанию ладони. Мудзу назвал их «потомством колокола». Еще у него на ладони лежали маленькие кусочки благовоний, красная шелковая лента и непонятная, пугающе-безобразная штука, по форме напоминающая пенис, судя по внешнему виду сделанная из клубня какого-то растения. По словам Мудзу, погруженная в жидкость, она разбухала и в несколько раз увеличивалась.

Спокойная улыбка Мудзу подействовала на меня ободряюще. Я не испытывала страха. Только любопытство.

Почти все предметы он положил обратно в шкатулку, оставив лишь яйцо и красную шелковую ленту. Мудзу сказал, что с помощью нефритового яйца японские женщины тренировали мышцы влагалища и что во время оргазма яйцо вылетало оттуда, как камень из катапульты. Я не могла сдержать смех. Похоже, такая реакция несколько озадачила Мудзу.

— Благодаря этому яйцу можно достичь необычайного по силе ощущений оргазма, — сказал он. — Но если тебе неловко, необязательно пробовать.

Конечно, я не могла устоять. С тех пор как мы впервые занимались любовью, Мудзу обрел удивительную власть над моим телом и, что важнее, завоевал мое безграничное доверие, какого я не испытывала ни к одному мужчине.

Мы уселись на кровати лицом друг к другу, завороженные свежим возбуждающим ароматом, исходившим от наших тел. Мудзу положил яйцо в рот, подержал его, там несколько секунд, а затем вынул и отдал мне. Нефрит еще хранил тепло его тела, был влажным от слюны и издавал слабый мускусный запах.

— Попробуй, введи его внутрь! — Мудзу внимательно наблюдал за мной.

Не снимая белой шелковой ночной рубашки с нарисованным на ней черным лотосом, я взяла скользкое нефритовое яйцо двумя пальцами и осторожно ввела во влагалище.

И как только его мягкий овал скользнул внутрь моего тела, я посмотрела на Мудзу, приоткрыв рот от удивления и пристально вглядываясь в его лицо. Он подошел ближе, закрыл мне рот поцелуем и, чередуя нежные поцелуи с ласковыми уговорами, шептал:

— Почувствуй, как оно плавно поворачивается, попробуй направлять его движение, напрягая мышцы… вверх — вниз, влево — вправо…

Произнося эти слова, он крепко держал оставшуюся снаружи шелковую нить двумя пальцами и по ее подрагиванию понимал, как именно движется яйцо в глубине моей теплой плоти.

Я все больше и больше поддавалась этому всепоглощающему ощущению, необычному скольжению этой ласковой овальной тяжести, совершенно непохожему на трение мужского члена. В плавном перекатывании нефрита внутри моего тела были неуловимая прелесть и чувственность.