Замуж за принца - [59]

— А где это было?

Я уже давно не говорила о своем прошлом ни с кем, кроме Петры. Мою историю можно было уместить в нескольких коротких предложениях, но Маркус меня слушал, и слушал по-настоящему. И невольно я открыла ему гораздо больше, чем намеревалась вначале. Я рассказала о суровости отца, о последних мгновениях маминой жизни, о моей отчаянной надежде, что замок станет для меня спасением. Я до небес превозносила доброту королевы, не скрывая и того, что в ее отсутствие меня охватывало чувство одиночества и страх, что в этих стенах меня всегда будут считать посторонней.

—  Возможно, именно поэтому ты обращаешься со мной не так, как все остальные слуги из замка, — тихо произнес Маркус. — Все они смотрят на торговцев из города свысока. Ты единственная, кто этого не делает.

— Когда мы встретились впервые, я только что прибыла с фермы и, скорее всего, даже не успела вычесать солому из волос. Но ты был ко мне добр.

— Ты помнишь тот день в мастерской отца?

— Конечно, помню, — с робкой улыбкой ответила я. — А ты?

— Я никогда его не забывал, — хрипло произнес он. — Я помню все наши встречи до единой.

Мы смотрели друг другу в глаза, вида в лице собеседника отражение своих собственных надежд. Я протянула руку и нащупала его ладонь. Наши пальцы сплелись, и мы начали ласкать друг друга нежнейшими касаниями. Он наклонил голову и коснулся губами тыльной стороны моей кисти. Я хихикнула от восторга, и он рассмеялся в ответ.

— Приятно ли вам это, миледи? — с преувеличенной любезностью поинтересовался он. — За вами, должно быть, ходят десятки поклонников, умоляя вас осчастливить их поцелуем. Возможно даже, имеется такой, который поет о любви, перебирая струны лютни?

За его шутливым тоном слышался страх. Я знала, что всегда буду считать себя деревенской девчонкой, незаслуженно оказавшейся на своем месте. Но сыну сапожника я, видимо, казалась недосягаемой.

—  Я та же девушка, которую ты встретил в мастерской отца, — проговорила я. — Меня не интересуют придворные, вообразившие себя поэтами.

Мы сидели рядом и по-дружески болтали, соединив руки. Мое сердце рвалось из груди. В попытке укрепить объединяющую нас честность я принялась рассказывать, как скверно справлялась со своими обязанностями в первые дни службы у королевы Ленор, наслаждаясь веселым смехом Маркуса.

—  И посмотри на себя сейчас. Ты стала такой же утонченной леди, как и те, кому ты служишь, — заметил он. — Я с самой перовой нашей встречи понял, что ты способна на большее, чем быть простой горничной.

—  Всем, чего я добилась, я обязана своей маме, — ответила я. — У нас не было денег и надежд на счастливую судьбу, но она все равно внушала мне, что я достойна лучшей участи, чем участь жены крестьянина.

—  Как насчет участи жены башмачника?

Он произнес это небрежно, но я ощутила, насколько серьезен его вопрос.

—  Я хочу только того, чтобы мой будущий супруг был добрым человеком.

—  Я ожидаю того же от своей будущей жены.

Я так жаждала его поцелуя, что, когда его губы коснулись моих, мне показалось, что я привлекла его к себе силой желания. Или, возможно, я ускорила процесс, прижавшись к нему. Если даже и так, моя смелость его не оскорбила, потому что он отреагировал мгновенно, лаская мой рот своими губами и нежно прижав ладонь к моей щеке. Жар ринулся по моим венам, и я прильнула к нему еще ближе, еще сильнее прижимаясь к его губам, требуя большего. Первым отстранился Маркус, предупреждая меня о том, что к нам кто-то идет.

Мы вскочили со скамьи и отошли друг от друга на приличное расстояние, прислушиваясь к приближающимся шагам и сопровождающему их смеху. Раздвинув ветви кустов, я увидела лорда Стеффона и одну из фрейлин Ленор. Они, обнявшись, упали на землю, лихорадочно исследуя руками тела друг друга. Было ясно, что стадию поцелуев они миновали уже очень давно.

Прижав пальцы к губам и призывая Маркуса к молчанию, я повела его прочь от нарушителей нашего уединения, к грядкам Флоры и потайной двери, ведущей обратно в замок. Оказавшись внутри, мы заговорщически расхохотались, вспоминая, как нас чуть было не застали, но присутствие других людей наложило отпечаток на непринужденность, с которой мы общались наедине. Я не предложила ему руку, и он тоже не попытался дотянуться до моих пальцев.

По служебным коридорам Маркус прошел со мной мимо кухни, и мы вернулись во двор. Площадка перед конюшнями была отведена под танцы. Топот ног и хриплое пение почти заглушали звуки скрипок и барабанов.

— Уже поздно, — произнес Маркус, — отец будет волноваться, если я поздно вернусь домой.

Я не сумела скрыть своего разочарования. Я надеялась, что он пригласит меня танцевать и я смогу насладиться прикосновением его рук к моим плечам и талии.

—  Просто... просто он в последнее время болеет, — объяснил Маркус. — У него ревматизм в ногах, а теперь он переметнулся и на руки. Он рассчитывает, что я встану рано утром, чтобы помогать ему в мастерской.

— Конечно, я понимаю. Позволь, я тебя провожу.

Мы вместе пробрались сквозь толпу, и каждый шаг приближал нас к воротам и моменту прощания. Стражники стояли, прислонившись к стене, грубо хохоча и окликая хорошеньких девушек. Я в отчаянии стискивала пальцами подол юбки, не желая расставаться с ним на такой ноте, вежливо обсуждая здоровье его отца, как будто ничего не произошло. За то время, что я провела при дворе, я часто слышала, как королева Ленор читает вслух стихотворения, воспевающие романтическую любовь. Эти стихи утверждали, что одного поцелуя достаточно, чтобы скрепить вечную любовь. Но Маркус не спешил уверять меня в своей вечной преданности. Я не была сказочной героиней, изъясняющейся изящными рифмами, да и он был далеко не принцем. Как таким людям, как мы, узнать, что таится в сердце друг друга?