Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать - [48]

А мои в последнее время крепостью или скорее прочностью не отличались. И тем не менее я подхватила ридикюль, стянула с сиденья серебристый шарфик, взволнованно закусила губу и поймала взгляд Кристофера. Он уже успел выйти из экипажа и снова протягивал мне руку, строя из себя саму галантность и обаяние.

Колени предательски дрожали, поэтому я вложила свою руку в раскрытую ладонь немужа (не хватало еще оступиться, зацепиться за короткий шлейф юбки или споткнуться). Несмотря на то что нас разделял атлас перчатки, я ощутила, как горячи его пальцы. Почувствовала, как Кристофер сильным, уверенным движением перехватывает мою ладонь, а после, устроив ее у себя на предплечье, решительным шагом направляется к парадному входу.

– Все будет хорошо, – обещает он.

– Хорошо – это не про нас, – замечаю я, исподволь поглядывая на стекающиеся к распахнутым дверям пары.

На нас оглядываются, следят за нами, начинают шептаться. В горле становится сухо – сейчас не помешал бы глоточек шампанского. Я едва перебираю ногами, чувствуя себя механической куклой; смогу идти, пока шестеренки внутри не перестанут крутиться. Вхожу в просторное фойе Инвернейльского театра, не менее роскошного, чем дворец правителей Хальдора. Жмурюсь от яркого света – свечей здесь не жалеют. На какой-то миг становится тихо, настолько, что эта тишина может с легкостью оглушить, а потом на меня обрушивается гомон множества голосов. Продолжают липнуть взгляды – такие, что хочется немедленно искупаться.

Я стараюсь держаться, не показывать, как на меня давит чужое внимание. Продолжаю идти вперед, вскинув голову. Преодолеваю три низкие ступени, оттененные винного цвета ковровой дорожкой, вместе с Грейстоком огибаю колонну, искусно оплетенную золотыми колосьями, и вот тут шестеренки внутри начинают сбоить. Я замираю, чувствуя, как мужчина рядом со мной напрягается, а леди передо мной бледнеет и ее глаза начинают сверкать от негодования.

Тишина возвращается, обрушивается внезапно. Смотрю Эдель в глаза и чувствую себя любовницей, которую застала с поличным законная жена.

Не знаю, как долго длилась эта дуэль на взглядах. Из оцепенения меня вывел резкий голос леди де Морвиль-старшей – чопорной матроны в строгом черном платье, в котором она больше походила на гувернантку. Или, быть может, баронесса была в трауре, отсюда и такое скучное платье. Полагаю, что все-таки второе: ее милость оплакивала несостоявшееся замужество своей кровиночки с таким выдающимся титулом.

– Пойдем, милая.

Леди де Морвиль потянула дочь за руку, но Эдель в кои-то веки решила проявить упрямство.

– Нет, постой, мама, – и снова посмотрела на меня. – Вижу, леди Ариас, – или мне все же стоит обращаться к вам «леди Грейсток»? – вы быстро вошли во вкус. Не прошло и недели, а уже вместе выходите в свет. Надеюсь, вам нравится ваша семейная жизнь. Которая должна была быть моей.

Произнесено это было таким тоном и сдобрено такой гримасой, словно вместо этого Эдель хотела сказать: «Чтоб ты всю жизнь, гадина такая, с ним мучилась и каждую ночь поливала слезами подушку!»

До слез дело пока не дошло, и надеюсь, что так и не дойдет, но я действительно мучилась. Уже готова была взвыть волком. Но только не в театре. Мои отношения с Кристофером – это мои отношения с Кристофером. Личные. Даже несмотря на то, что каждый ушлый писака столицы так и норовил превратить их в достояние Инвернейла и его окрестностей.

Я им в этом помогать не стану.

– Спасибо за проявленное внимание, леди де Морвиль. У нас с его светлостью все хорошо.

Вернее, хуже не придумаешь. Но улыбка на моем лице и то, как я держала Кристофера под руку, подкрепляло мои слова и стирали скептические усмешки и взгляды.

Глаза Эдель снова сверкнули, на этот раз от ревности. Я бы предпочла избежать этой встречи и уж тем более этого разговора, так же как и Грейсток. Кристофер склонил голову в знак приветствия и одновременно прощания и сказал, явно надеясь отделаться дежурной фразой:

– Были рады с вами повидаться, дорогая Эдель. Леди де Морвиль, – чуть поклонился баронессе, выражение лица которой окончательно скисло, отчего оно стало еще более морщинистым.

Увы, так просто отделаться не получилось.

– Уже даже – «с вами»? – хмыкнула оскорбленная до глубины души бывшая невеста.

Это было не похоже на Эдель, такое ее поведение, но… Женщина с разбитым сердцем способна на какие угодно безумства, и я на собственном опыте знала, каково это пытаться сдержать эмоции, когда хочется кричать, крушить и рыдать.

– Эдель, мне действительно очень жаль, – сказала тихо и совершенно искренне. Так, чтобы мои слова услышала только она одна.

Не стоит уточнять, что в фойе театра стояла такая тишина, как если бы спектакль уже начался. Не хотелось бы, конечно, отбирать хлеб у артистов, но что-то мне подсказывало, что фурор сегодня произведем мы с Грейстоком, а не они.

Главное, чтобы не просили исполнить на бис.

– Мне не нужны твои извинения! – нервно вскричала девушка.

Баронесса бросила по сторонам тревожный взгляд и снова потянула дочь за рукав, но Эдель уже была не в состоянии сдерживаться.

– Ты украла его у меня! Грязная… бесстыжая… Потаскушка! Шлюха! – с придыханием выпалила она и густо покраснела. Видимо, сама не ожидала, что способна на столь неподобающее для благовоспитанной леди оскорбление.