Замуж за царя - [28]

– А Аленушка? Тоже несчастный случай? – поинтересовалась я.

– Ну, это-то как раз неудивительно, эта со своими братцами чуть ли не из одного корытца ела! – всплеснула руками Забава. – Она, поди, три раза на неделе травится.

Подруги, подтверждая, закивали. Спорить бессмысленно. Ни одна из девушек опасности для себя в массовых отравлениях с целью устранения соперниц и гарантированного восхождения на престол не узрела. На этом тема покушений была исчерпана и потекла спокойная неторопливая беседа. Если отмести словесный мусор и совсем уж бестолковые сплетни, без которых никак не могут обойтись девичьи разговоры, я узнала следующее:

Бывший царский ключник Филька не только подкинул подлянку царю-государю и большей части его приближенных, которые теперь разгребали возникшие в государстве кавардак и путаницу и старательно пытались не нарваться на международный скандал, но и предоставил отличный шанс стать царицей некоторому количеству барышень, которым это никаким образом не светило при другом раскладе. Круг девушек, получивших приглашение благодаря выходке ключника, был расширен за счет, так сказать, внутренних резервов – боярских дочек. Именно так в невесты попали Забава, Лукерья, Матрена и Марфа.

В древние времена, когда глава государства объявлял о желании найти супругу, со всех сторон съезжались девушки, желающие принять участие в смотринах. Любая имела на это право. Таков обычай. Вот и сейчас каждая рассчитывает, что удача улыбнется именно ей.

Лукерья, преданная царю так же, как батюшка ее воевода, кроме того умела читать и писать, что для женщин большая редкость.

– Я всегда знала, что рано или поздно мои старания вознаградятся, – разъясняла она свою жизненную позицию. – С детства батюшка воспитывал во мне любовь к государю нашему, преданность Трисемнадцатому царству и простому народу. Лучше, чем я, царицы не найти. К тому же от природы я красива, горда и величава, как истинная государыня.

– Не осанкой, а делами должна славиться царица, – спорила Забава.

– Не знаю, мне папа велел, вот я пошла, – поделилась своими соображениями Матрена. – Наверное, хорошо быть царицей. – Она мечтательно закатила глаза. – Ешь себе что хочешь и сколько хочешь. Царице – все самое вкусное.

– Ты же лентяйка и сластена. Какая из тебя царица? – фыркнула Лукерья. – Ни читать, ни писать не умеешь.

– А я и не претендую. – Матрена добродушно пожала плечами. – Мне с маменькой лучше. На перине сладко сплю, досыта ем. Чего еще надо? Меня маменька работой никогда не утруждала, ученьем всяким не мучила. Я просто так согласилась, чтобы тятя не ругался.

Лукерья отмахнулась.

– Одну из нас царю все равно придется выбрать, – убежденно рассуждала Лукерья. – И это точно буду я. – Она прям светилась от удовольствия и уверенности. – К тому же, если рассуждать логично… – Девушка высокомерно обернулась в сторону подруг и объяснила: – Наука есть такая – логика. Если бы царь хотел выбрать жену из тех, кому Филька приглашения отослал, нас, девушек из Трисемнадцатого государства, не позвали бы. Следовательно, царицей станет кто-то из нас четырех… пяти, – поправилась она, взглянув на меня. – А я больше всех подхожу на эту роль.

– Время покажет, – миролюбиво подвела итог Забава.

– И мне тоже воздвигнут памятник как самой лучшей царице этого государства, – продолжала бредить наяву Лукерья. – Из мрамора! Он идеально отразит мой цвет лица. Я, кстати, улучшать его в Подберезовку ездила, на Хрустальный ключ.

По-моему, Лукерья даже не замечала, что ее никто не слушает. Матрена увлеченно дожевывала пирожок, Забава разглядывала фонтан, я кивала рассеянно и невпопад. Впрочем, высокомерной красавице ни зрители, ни слушатели были не нужны, она самозабвенно продолжала:

– В Хрустальном ключе умылась, с утра только вернулась, едва на праздник во дворце не опоздала. Зато кожа так и светится…

Глядя на них, я начинала понимать, почему Баба-яга недовольна нынешними невестами. Что свои, что чужие – все с какими-нибудь причудами. Она, кстати, уже второй раз пробежала мимо, по сторонам глазами зыркала, будто искала кого. Выражение ее лица было столь зверским, что я не завидую тому, кого она найдет.

На улице вечерело. Вокруг нас распространялась приятная прохлада, должно быть, от фонтана. Будто даже легким туманом потянуло. И как-то глуховато я стала слышать подруг, как сквозь пелену, да и в сон меня начало клонить. Может, с утра солнечный удар получила?

– Вот памятник этот первой царице поставили, – рассказывала Лукерья, показывая на статую женщины в центре парка. – Она великое дело сотворила, не знаю, какое точно, но спасла все государство наше, мне нянюшка в детстве рассказывала.

– А мне отец мой рассказывал, что наоборот, грех она великий совершила и преступление, – выложила Забава. – Поэтому и поставили ее здесь как вечное напоминание о постигшем ее ужасном наказании и для устрашения совершающим скверные поступки.

Не знаю, чего плохого или хорошего совершила эта дама, но явно напрасно, поскольку содеянное прошло даром – никто толком не знает, отчего этой тетке тут памятник воздвигли.

Нас все сильнее и сильнее заволакивало холодным туманом, и меня очень удивляло, что мои собеседницы не обращают на это никакого внимания. В горле пересохло, я потянулась за крынкой с компотом, из которой только что отпила Забава. Может, там и не компот вовсе, а какое-нибудь снадобье или настойка? Мне одной черт-те что мерещится? Из тумана вышел полупрозрачный маленький мужичок, довольно обычный на вид, но с рожками и хвостом, и протянул мне кувшин. В свете последних отравлений желание пить резко пропало. Но чертенок настаивал, упорно тыкал кувшином в лицо. Только я набралась смелости пожаловаться своим собеседницам на беспокоившие меня глюки…