Замуж за «аристократа» - [5]

– Бог с тобой! – Катя рассмеялась. – Я же буду хозяйкой вечера. Скоро уже ко мне придет Шура. Будет превращать старую измученную женщину в юную красотку. Как волшебница.

– Нет, просто это ты волшебная.

– Не льсти старой вешалке, – довольно сказала Катя, украдкой поправляя перед зеркалом выбившуюся прядь. – До скорого!

…Хозяйка модной художественной галереи «Восток» Алина Крамцева показалась Шурочке женщиной стильной и не в меру эксцентричной. Ее блестящие черные волосы были пострижены так коротко, что она вполне могла не мыть голову, а протирать ее влажной поролоновой губкой. Прическа эта совершенно не шла к ее круглому лицу с тяжеловатым подбородком и довольно крупными чертами – в целом она чем-то смахивала на гангстера из второсортного американского боевика. Впечатление усиливали по-мужски широкие плечи и почти полное отсутствие вторичных половых признаков. Да и ее манера одеваться полностью соответствовала брутальной внешности – черная кожа, грубые ботинки, длинное пальто в стиле «унисекс».

Алина была выше Шурочки Савенич на целую голову. Шура даже оробела слегка, столкнувшись нос к носу с хозяйкой галереи. Разумеется, она напрочь забыла заранее отрепетированную приветственную речь.

– Вы к кому? – строго поинтересовалась Алина, когда Шура, несколько минут послонявшись по галерее, решилась наконец заглянуть в дверь с табличкой: «Не входить! Служебное помещение!»

– Я, собственно… к вам. – Шура старалась говорить спокойно, с достоинством, но от волнения ее голос немного сел, и она, что называется, «дала петуха».

– Вот как? – Густые брови галеристки удивленно взлетели вверх. – Я никому на сегодня не назначала. Кто вы?

– Меня зовут Александра Савенич, я хотела бы с вами сотрудничать, – принялась путано объяснять Шура.

– А, насчет вакансии… – поскучнела Алина. – Обратитесь к моему управляющему. Я работаю только с художниками.

– Да я и есть художник, – радостно улыбнулась Шура.

Алина перевела взгляд на заботливо завернутые в толстый слой оберточной бумаги картины, которые Шура все это время держала под мышкой.

– А кто вас сюда пропустил? – недовольно нахмурилась она. – Девушка, я вообще-то спешу. Давайте перенесем на другой день. Или знаете что? С вами встретится управляющий.

«Странная какая, – возмутилась мысленно Шура, – а может, я талант! И она могла бы заработать на мне деньги! А она вот так с порога намекает, что я пришла не по адресу».

– Но вы же только что сказали, что сами работаете с художниками, – вкрадчиво улыбнулась Шура. – Это не займет много времени. Я всего две картины принесла. – Шура помолчала, а потом как-то по-детски добавила: – Ну, пожалуйста…

– Ладно, – Алина посмотрела на часы и кивнула на дверь, украшенную золотистой табличкой: «Не входить, радиация», – зайдем в мой кабинет.

– Спасибо, – просияла Шура.

Кабинет оказался под стать хозяйке. Ни один нормальный человек не смог бы работать в таком помещении. И стены, и потолок, и даже мебель были выкрашены в агрессивный ярко-красный цвет. Над полукруглым столом висела массивная картина – красивая барбиобразная блондинка, целующаяся со свиньей. Рабочий стул мадам Крамцевой был сделан из обтянутого красной кожей унитаза.

Шура не пробыла здесь и нескольких минут, как у нее разболелась голова – казалось, что виски стягивают невидимые стальные обручи. Мучительно захотелось выйти на свежий воздух. «Не рабочий кабинет, а будуар маньяка-извращенца», – подумала Шура. Но вслух сказала совсем другое:

– Какой милый интерьер! – и медоточиво при этом улыбнулась. – Так талантливо оформлено.

Алина ничего не ответила.

«Стерва», – решила Шура.

– Ладно, разворачивайте вашу мазню.

– Сейчас-сейчас, – засуетилась Шурочка, разрывая бумагу. – Вот.

Она не смогла сдержать улыбки, глядя на свои картины. Здесь, в этой жуткой красной комнате, они отчего-то смотрелись особенно мило.

– Девушка, что вы закончили? – Алина повертела в руках картину, потом небрежно швырнула ее на стол (рама жалобно громыхнула, и у Шуры даже сердце сжалось, словно кто-то при ней ударил ее ребенка). Причем на саму картину галеристка и не смотрела. Шуре показалось, что взгляд Крамцевой был устремлен исключительно на ее, Шурин, зад.

– Архитектурный, – уверенно сказала она, – я вообще-то еще учусь…

Шура решила, что не стоит упоминать о том, что ее не приняли ни в архитектурный, ни в Суриковку.

– Оно и видно, – снисходительно усмехнулась Крамцева. – Вот когда доучитесь, тогда и приходите.

– Вам… вам не понравилось?

– Мило. Но непрофессионально.

– А разве талант может быть профессиональным? – горячо возмутилась Шура, но Крамцева уже теснила ее к двери.

– Девушка, как вас там…

– Александра.

– Александра, в ваших картинах нет концепции, нет идеи. Просто образ, до конца к тому же не оформленный. Но задатки есть. Работайте, ищите, старайтесь. Приходите через пару лет. Может быть, что-нибудь у нас с вами и получится. – И Алина вежливо растянула уголки губ в разные стороны, что, по-видимому, должно было означать дружелюбную улыбку.

Шура вздохнула. Все это были дежурные фразы. «Нет концепции», «непонятный образ» – она слышала это сто тысяч раз. Ни одна галерея Москвы отчего-то не хотела украсить свои стены Шурочкиными творениями.