Замуж со второй попытки - [28]

Милла вспомнила фотографию, которую видела в студии Калькаррон‑Хаус — двое друзей с широкими, счастливыми улыбками. Смерть Дункана подвела Кормака к границе его возможностей, но он обладает не только физической силой, а еще и огромной силой характера — это Милла почувствовала при самой первой встрече с Кормаком. Он справится — ему просто нужно время. Уж она понимает это лучше, чем кто‑либо.

— Не могу передать словами, как мне жаль слышать о том, что с вами случилось…

Кормак обернулся. В его глазах Милла увидела сильную боль и поняла, что ему нужно что‑то, выходящее за рамки простого выражения соболезнования.

Она подтянула ноги к груди, обхватила руками колени и сказала:

— Моя мама умерла, когда мне было всего пятнадцать, а эта рана в моей душе до сих пор не затянулась. — Милла ощутила комок в горле и с усилием сглотнула. — Ее смерть была не столь драматичной, как смерть вашего друга, но наблюдать, как кто‑то, кого ты любишь, умирает медленно… Это, я полагаю, тоже пытка — просто иного рода. Мне стыдно признаться: тогда я посчитала предательством со стороны мамы то, что она умерла. Мне казалось, что ее любовь ко мне должна была быть достаточно сильной, чтобы удержать маму в живых. Знаю, я рассуждала по‑детски, но когда мама все‑таки умерла, я решила, что она не любила меня.

— Сожалею. В таком юном возрасте потерять мать… — Кормак замолчал, не закончив фразу.

— Как вы сказали вчера вечером, боль всегда остается болью, когда бы она ни возникла. — Милла еле заметно поежилась, словно от озноба. — Вам не обязательно было рассказывать мне о Дункане.

Кормак провел ладонями по лицу.

— Я сделал это из‑за того, что случилось прошлой ночью.

— Не понимаю…

Он горько рассмеялся.

— Я полная развалина. Разве вы этого не замечаете? По ночам я мучаюсь от бессонницы, днем еле сохраняю самообладание. Я не знаю, почему я выжил и что мне делать дальше. Я не могу жить нормальной жизнью. То, что было прошлой ночью… Всему виной северное сияние или виски. Или, может быть, вы… — Его взгляд задержался на Милле, и она его почувствовала. — Я не собирался вас целовать, но этот поцелуй потряс меня до глубины души. Я не знал, что делать. Я не привык…

Кормак замолчал.

— Не привыкли к чему? Позволять себе чувствовать что‑то, кроме боли?

Он медленно кивнул, выдернул пучок травы, растущей между камнями, и начал мять его в своих руках.

— Да. Увидев вас сегодня утром, я не смог найти правильные слова. Я понимал, что сильно вас обидел, но, поверьте, у меня и в мыслях такого не было. Прошлой ночью я ушел из‑за себя, а не из‑за вас. И мне было невероятно трудно уйти, потому что вы были правы.

— В чем?

В его глазах засияла нежность.

— В том, что наш поцелуй нельзя считать ошибкой.

Милла невольно улыбнулась.

— Так что же нам с этим делать?

К ее удивлению, взгляд Кормака стал жестче.

— Мы ничего не будем с этим делать. Я искал вас, чтобы поговорить. Мне не хотелось, чтобы вы думали, что неправильно повели себя или что у меня нет к вам никаких чувств. Но у наших отношений нет будущего.

Милле показалось, что земля качнулась под ее ногами.

— Нет будущего?

Он обвел ее лицо умоляющими глазами.

— Я не тот, кто вам нужен. Не хочу, чтобы вы полюбили меня, потому что я лишь подведу вас — как подвел Дункана. — Он запнулся. — Кроме того, Дэниел…

Милла вскочила на ноги.

— Дэниел? При чем тут он?

Кормак прищурился.

— Вы звонили ему… Я подумал, что…

— Я перезвонила Дэну по его просьбе! Он сказал Сэму, что ищет меня по очень срочному делу, но оказалось, что никакой срочности не было. Его любовница бросила его, и Дэну взбрело в голову возобновить наши отношения. Вот только он не учел то, что я больше его не люблю.

Взгляд Кормака мгновенно смягчился.

— Тот парень повел себя как идиот, бросив вас, но я не лучше. Я тоже причинил вам боль и не хочу сделать это снова.

Он снова уходил в себя, и Милла не могла этого допустить. Она уже собралась возразить, когда раздался раскат грома и сверкнула молния. Хлынул дождь, но Милла продолжала сидеть неподвижно. Струи воды потекли по ее щекам, смешиваясь со слезами. Она не понимала, почему плачет и почему у нее так болит сердце.

За несколько минут дождь превратился в настоящий ливень. Милла вздрогнула, почувствовав, как вода стекает по ее спине.

Кормак встал и подставил ладони под воду, падающую с неба. Его волосы, намокнув, потемнели и облепили голову.

— Типичная майская погода — все четыре времени года в один день. У вас есть с собой куртка?

Казалось, снова вернулся прежний Кормак — вежливый, отстраненный. Как он мог так легко меняться?

— Я не думала, что она мне понадобится. — Милла оглядела свою насквозь промокшую одежду. — В любом случае уже слишком поздно.

— Нам пора уходить. Камни скользкие, так что ступайте осторожно. — Он на мгновение замер, затем протянул руку. — Вот. Держитесь за меня. Не хватало вам еще раз растянуть лодыжку.

Его взгляд ничего не выражал, но Милла чувствовала, что Кормак все‑таки борется с самим собой. Она вложила свои пальцы в его ладонь и почувствовала тепло его руки.

Футболка Кормака намокла, струйки воды стекали по его щекам. Он осторожно повел свою спутницу по камням, то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что с Миллой все в порядке. Крутую тропу под их ногами залило, она стала скользкой, но Кормак поднимался по ней в гору с грацией дикого животного.