Замри, умри, воскресни! - [42]

— Не чувствую отклика. — Он отстранил ее от себя и окинул критическим взглядом. — Ты чем-то расстроена, Марта?

— Ничем, — ответила она.

А про себя подумала: всем. И добавила: тобой. Где ты сейчас, Леонард? С кем танцуешь весь вечер, с кем пьешь вино в апартаментах на другом конце города, с кем любезничаешь? Ты определенно не здесь, в этой квартире тебя нет и не было, и мне не составит труда это доказать.

— Что я вижу? — изумился он, глядя под ноги. — Молоток? Собираешься вешать картины, Марта?

— Нет, — засмеялась она, — собираюсь тебя убить.

— Вот оно что, — улыбнулся он. — Придется тебя задобрить. — И протянул ей бархатный футляр, в котором лежала нитка жемчуга.

— Ах, Леонард! — Дрожащими руками застегнув ожерелье на шее, она обернулась к нему. — Ты меня балуешь.

— Пустяки, — бросил он.

В такие минуты она почти забывала о своих подозрениях. Между ними все осталось по-прежнему, разве не так? Разве он к ней охладел? Конечно нет. Он по-прежнему внимателен, ласков и щедр. Каждый раз дарит ей украшения — то на палец, то на запястье. Почему же с недавних пор ей с ним так одиноко? Почему она не ощущает его присутствия? Кажется, все началось с газетной фотографии. Пару месяцев назад, семнадцатого апреля, его сфотографировали с Алисой Саммерс в заведении под названием «Клуб». Снимок попался ей на глаза только месяц спустя; тогда она ему сказала:

— Леонард, ты не рассказывал, что семнадцатого апреля водил в «Клуб» Алису Саммерс.

— Не рассказывал? Ну, да, было такое.

— Насколько я помню, тот вечер ты провел со мной.

— Что-то здесь не сходится. Мы с тобой обычно ужинаем, а потом до утра пьем вино под симфоническую музыку.

— Ошибки быть не может, Леонард: семнадцатого апреля ты приходил ко мне.

— Боюсь, ты захмелела, дорогая. Не ведешь ли ты дневник?

— Я уже не в том возрасте.

— То-то и оно. Нет дневника — нет и точных записей. Значит, я приходил к тебе либо накануне, либо следующим вечером. Хватит об этом, Марта, выпей вина.

Но это ее не убедило. В ту ночь ей не спалось: чем больше она раздумывала, тем сильнее укреплялась в мысли, что вечер и ночь семнадцатого апреля он провел с ней. Но так не бывает. Не мог же он одновременно находиться в двух местах.

Теперь они оба уставились на лежащий под ногами молоток. Марта подняла его с пола и положила на журнальный столик.

— Поцелуй меня, — неожиданно для себя самой выговорила она, потому что именно сейчас ей нестерпимо захотелось во всем разобраться.

Он уклонился:

— Для начала — немного вина.

— Нет, — заупрямилась она и сама бросилась его целовать.

Так и есть. Вот оно, различие. Совсем незначительное изменение. О таком никому не поведаешь, даже не опишешь словами. Бессмысленно растолковывать слепому, как выглядит радуга. Как бы то ни было, его поцелуй приобрел неуловимо иной вкус. Поцелуй мистера Леонарда Хилла стал другим. Не сказать, что он решительно отличался от прежнего, но все же перемена была налицо, и у нее в подсознании закрутились какие-то шестеренки. Что мог бы показать химический анализ влаги, взятой с его губ? Нехватку каких-то бактерий? А сами губы сделались не то мягче, не то жестче. Что-то безотчетно изменилось.

— Теперь, так и быть, — вино, — сказала она, откупоривая бутылку и наполняя его бокал до краев. — Ой, будь добр, сходи на кухню за подставками.

Стоило ему выйти, как она высыпала ему в вино стрихнин. Вернувшись с подставками, он принял у нее из рук свой бокал:

— За нас.

«Боже, — пронеслось у нее в голове, — а вдруг я ошибаюсь? Вдруг это действительно он? Вдруг у меня паранойя, помутнение рассудка, а я и не догадываюсь?»

— За нас. — Она тоже подняла бокал.

По обыкновению, он выпил залпом.

— Господи! — Его передернуло. — Ну и отрава! Откуда это у тебя?

— Из «Модести».

— Больше никогда такого не покупай. Давай-ка я закажу по телефону что-нибудь получше.

— Подожди, у меня в холодильнике кое-что припасено.

Когда она вернулась в комнату с другой бутылкой, он как ни в чем не бывало сидел на диване, бодрый и оживленный.

— Отлично выглядишь, — сказала она.

— И чувствую себя отлично. А ты похорошела! Кажется, я люблю тебя еще сильней, чем прежде!

Она ждала, что он вот-вот завалится на бок и остановит на ней остекленевший взгляд мертвеца.

— Продегустируем, — сказал он, вытаскивая пробку.

Вина хватило на час. Все это время он без устали забавлял Марту смешными историями, держа ее за руку и перемежая рассказы нежными поцелуями. Наконец, глядя ей прямо в глаза, он проговорил:

— Ты совсем притихла, Марта. Значит, все-таки расстроена?

— Вовсе нет.

На прошлой неделе в новостях показали сюжет, который, собственно, и внушил ей тревогу, а потом подсказал план действий; тот же сюжет объяснял, почему ей одиноко в его присутствии. Речь тогда шла о марионетках. О компании «Марионетт Инкорпорейтед». На самом деле такой компании, разумеется, не существовало. Просто поползли странные слухи. Полиция начала расследование.

Искали больших механических кукол, которые выпускались в условиях строгой секретности, дублировали внешность конкретного человека и двигались безо всяких веревочек. Поговаривали, на черном рынке стоимость такой марионетки достигала десяти тысяч долларов. С заказчика якобы снимали мерку и делали ему двойника. Кому осточертели светские мероприятия, тот мог просто заказать свою точную копию, способную пить, есть, обмениваться рукопожатиями и болтать за столом хоть с миссис Райнхарт, сидящей по правую руку, хоть с мистером Симмонсом, сидящим по левую руку, хоть с мисс Гленнер, сидящей напротив.