Заморье - [6]

Данк опустился на пол, приподнял голову и посмотрел в дыру крыши.

День близился к концу. Слепящее солнце спряталось за тучи после обеда, так что никто не заметил, как непогода перешла в сумерки. Вот тогда одиночество Арсела и разбавил некто из пугливой своры рыжебородого. Худой юркий паренек отворил дверь и нырнул в камеру, как в клетку с тигром. Сдернул с места железный засов на клетке, что находилась в центре камеры, откуда, не переставая, доносился странный гул и запах сгнили. Сил пареньку было не занимать, в следующий момент железная конструкция, что так долго усмиряла необузданные силы, спрятанные в подземелье, слетела, как карточный домик, и во временное жилище Данка хлынул поток янтарного света, бьющий колонной в высокий потолок.

— Теперь ты нам выложишь подробности на блюде! Сам ведь будешь умолять нас выслушать. Господин Дук придет рано утром. И это твой последний шанс, чтобы уберечь свою шкуру, если, конечно, она тебе дорога, — злорадная улыбка служаки, наверное, была к месту. Арсел уверял себя, что всем подлецам только лишь и остается, что наслаждаться чужим горем. Правда не стоит отчаиваться, авось да посчастливится и найдется способ к спасению.

Вурдук даже не удосужился ответить визитеру, а может, и не успел, поскольку тщедушный юнец спешно отрапортовал и ретировался, с опаской оглядываясь на Данка, на случай атаки со спины.

Суета вокруг нового постояльца темницы прекратилась до утра. Ночь же прошла спокойно.

Поначалу сомкнуть глаз воришке не представлялось возможным: лучше уж сидеть и дежурить, чем стать жертвой приготовленного эксперимента. Чего ждать от зловонного каменного сундука с приоткрытой ямой?! А спать вурдуку хотелось. Были бы спички, так вставить их не медля!

Подойти и заглянуть, что там внизу — великану не хватало духа, уж очень громкий и свирепый рык доносился, будто тушу бедной затравленной лани терзает целый прайд голодных львов. К трем часам "бедлам в преисподней" поутих и Данк принялся клевать носом, а вскорости впал в дрёму, да так, что все свечи и факелы тухли при его дыхании, а стены сотрясались в такт. Засевшему в яме чудищу, если оно там есть и пробудится, то само, наверное, испугается от присутствия столь шумного чужака.

Правда в этом была. Потому как под утро, когда петух уже горланил со всей дури, и тому, кому еще хочется помять подушку, да поваляться, нестерпимо хочется эту птицу поймать и сварить в качестве мести за недоспанные пять минут, вот в это самое время и появилось чудо из смрадной ямы посреди камеры, что зовется драконом — c желтой цыплячьей кожей и отъевшимся, как у государственного мужа, пузом.

Из отверстия высунулась голова змея — испуганного и недоумевающего. Да, дружок, дракоша, раньше ты пугал, так что у некоторых бандюг заикание на всю жизнь оставалось, а теперь тебе не дали выспаться. Вот так, знай вурдучьих богатырей!

Силачу в любом месте сон хорош, но вот незадача — слишком уж жарко, да и пыхтит под ухо кто-то.

— Сон прекрасный мне причудился. Урсулочка, красоточка моя, чувствую, соскучилась по мне ты! Дай я тебя обниму, — настал час знакомства вслепую. Глазоньки силач не открывает, а все мечтает, да руками щупает все, что попадается. — Ох, что-то поменялась ты, моя дорогая: кожа дряблая, грубая какая-то!

Легкий парок из ноздрей дракона образумил и пробудил воришку вмиг. Щупанье морды пришлось не в радость ящеру. Вот и разлетелся на весь город крик, напоминающий визг недорезанной свиньи, по причине чего, слабонервные ухватились за капельки успокоительные. Одно дело, когда кого-то пугают, а тут два обалдуя разной породы друг на друга таращатся в упор и вопят как укушенные. Благо змий огнем не плюется, сдерживается каким-то чудом, а то не миновать бы Арселу судьбы поджаренной индейки. Выяснять отношения — самая прелестная затея для "друзей", повстречавшихся совершенно негаданно в башне, что стоит у самой центральной площади города, где, по задумке Вира, туманным утром должна состояться расправа над удивительным интриганом Данком.

А пока есть немного времени перед увеселительным мероприятием — разминают косточки знакомые поневоле: узилище содрогается, готовое окончательно покоситься или вовсе рухнуть, а крыша темницы подпрыгивает в такт ударов. Легкая череда айканий и ойканий вурдука и дракона наводит шорох среди горожан, что прохаживаются в столь ранний час мимо башни, предвкушая предстоящий праздник. Стены горе-постройки, время от времени, растягиваются, как баян, упорно дюжат. Впрочем, сколько не бейся, а устать придется. Бой закончен. Вот и лежат изможденные "воины", языки набок, как галстуки, оба с одышкой борются. Неслыханная потасовка закончилась ничьей. Вояки пытаются даже разговаривать после драки:

— Стоп! Стоп! — останавливает огнедышащего вурдук. — Откуда ты, чумарылый, взялся? — Очи богатырюшка закатывать вздумал, за сердце хвататься умудряется. — О, кстати, говорят, бульон из собратьев твоих вкусненький! — успевает шутить Арсел. — Я бы попробовал.

— Знаю я вас, верзил, только и умеете, что брюхом думать! Подальше бы от вас всех! К своим! В лес! — задумался, погрустнел огнедышащий. — Великий Отрогий Лес издревле считается островком драконьего рая. Как бы я хотел отправиться вновь туда, на родину! — и тут змея понесло, стал он рассказывать о себе, видимо, мало было у него собеседников за последнее время. — Случилось как-то мне собраться в путь далекий на поиски чудес невиданных. Ведь что я наблюдал каждый день?! Как охотятся на кабанчиков собратья, да как девки цепляются ко мне на хвост. Не скрою, бабник я отменный, таким уж природа меня счастьем наделила. Но сейчас не об этом. Повстречался мне маг.