Замок Воинственный - [30]

— Да, я, кажется, вспоминаю прошлое. Здесь было много тебе подобных. Они приносили мне жертвы.

— Тебе это было приятно?

— Ни приятно, ни противно. Ты тоже собираешься мне что-то предложить?

— Да, шанс получить свободу. У тебя есть крылья, но пробовала ли ты когда-нибудь полетать?

— Не припомню.

— Думаю, вряд ли. И как ты рассматриваешь подобную перспективу?

— Сдается мне, что воздух — это моя стихия.

— Несомненно. Не буду лукавить: мне нужно, чтобы меня кто-нибудь подкинул. Ты можешь помочь мне быстро передвигаться. Я хочу, чтобы ты перенесла меня к моей цели. Не возражаешь?

Сфинкс призадумался. Затем проговорил:

— Очень странно, но мне не кажется это неприемлемым. Почему?

— Должен признаться, что, оживив тебя, я одновременно заложил в твою душу желание воздать за добро.

— Какое добро?

— То, что тебе даровали сознание и свободу. Тебе ведь уже порядком поднадоело на ветру стоять, правда?

— Я радуюсь, что в этом больше нет необходимости, и отплачу тебе за твое благодеяние.

— Хорошо. Подожди секундочку.

Он снял с лошади седло и закинул его на постамент статуи. Подтянувшись, сам вскарабкался туда же, поднял седло и водрузил его на спину существа. Подпруги не хватало, чтобы обхватить живот, но он установил седло по возможности ровно. В любом случае, с седлом или без седла, чтобы удержаться, понадобится некоторая магическая концентрация.

Он взобрался на спину сфинкса, поудобнее устроился в седле и объявил:

— Я готов.

— Куда мы направляемся?

— В долину Миззеритов. Знаешь, где это?

— Нет.

— Не важно. Я покажу.

Крылья раскрылись и задвигались вверх вниз. Вскоре они размашисто заколотили по воздуху.

Крылатое существо оторвалось от постамента и взмыло в воздух. Склон быстро уносила прочь. Зверь и всадник парили на холодных ветрах среди вершин, кренясь то в одну, то в другую сторону, ловя сменяющие друг друга течения и восходящие пары. Всадник, плотно обхватив ногами живот сфинкса, крепко держался в седле.

— Ты еще не сказал мне, кто я, — напомнила она.

Он осознал, что давно уже присвоил сфинксу женский пол.

— А кем ты себя ощущаешь?

— Я ощущаю... что я отчасти то же, что и ты. Отчасти человек. Но не вполне. Я...

— Это называется «женщина».

— Да, я ощущаю себя женщиной. И всё же более того. Или менее того.

— Ты себя чувствуешь неполноценной?

— Не могу сказать. Я больше ни на кого в мире не похожа. Я одна. Я всегда была одна.

— Мы все неизбежно одиноки в этом мире. Как и в любом другом.

— Наверное, ты говоришь правду. Но некоторые из нас более одиноки, чем другие. Ты говоришь, что оживил меня?

— Да. Ты уже сожалеешь об этом?

— Я чувствую внутри великую пустоту. Это тоска, жажда.

— В тебе говорит женщина.

— Правда? Непривычное ощущение.

— Не сомневаюсь.

Приблизились высившиеся над долиной горные пики, покрытые снегом.

— Нам надо перебраться через эти горы. Сможешь?

— Смогу.

Огромные крылья захлопали быстрей, вознося огромное создание вверх по спирали. Предгорья скрылись из виду, показались скалистые утесы. Прямо под ними промелькнула заснеженная вершина.

Ветер внезапно переменился, и, чтобы подстроиться, женщина-сфинкс развернула крылья под другим углом и начала плавно снижаться.

— Ты когда-нибудь занималась дельтапланеризмом? Шучу.

— Что значит шутить?

— Не важно. Тебе нравится твое состояние?

— Очень непривычно. Я вот о чем думаю. Когда мы достигнем твоей цели, ты намереваешься оставить меня на произвол судьбы?

Прежде чем ответить, он долго молчал.

— Не стану тебе лгать. Я подарил тебе жизнь, но она не может длиться вечно. Твое существование будет кратким. Но не лучше ли пробудиться к жизни на краткий миг, чем вообще не обрести сознания?

— Возможно. А может, и нет. Я пока еще не знаю ответа. Жизнь сама по себе невыразимо странна. В ней не видно смысла. И все же я чувствую, что меня терзает какой-то голод.

— Голод — это часть жизни.

— И жажда, — продолжала она, — и тоска.

— И это все тоже.

— Это и есть жизнь? Неудовлетворенные желания?

— Отчасти. А отчасти — это борьба, попытка удовлетворить эти желания. Когда достигаешь желаемого, иногда наступает застой.

— Не знаю, как это. Но если я вскоре прекращу существование, почему бы мне не сбросить тебя и не полететь дальше налегке? Мне и так мало времени отпущено, зачем же лишние проблемы?

— Могу тебя понять. Но сомневаюсь, что ты меня сбросишь.

— Я тоже, потому что чувствую непонятную связь с тобой.

— Может, ты чувствуешь себя мне обязанной?

— И это тоже. Но и что-то еще. Это связано с моим голодом.

— Да?

— Да, но я не могу выразить это словами. Скажи, почему ты создал меня лишь для кратковременного существования?

— Должен признаться, что в тот момент я думал только о собственных проблемах. Ты нужна была мне для определенной задачи, не терпящей отлагательства. Я не все последствия полностью осознал. Надо было мне о них подумать.

— Наверное, надо было. Но теперь я существую, назад не вернешься. Ты сообщил мне, по какой причине я существую. Я выполняю задачу, не терпящую отлагательства. Я полезна.

— Без сомнения.

— Но существовать нелегко.

— Это точно.

— И больно.

— Да. Прости.

— Я теперь знаю, что это за голод. Это любовь.

— Да, — подтвердил он.